Собрание сочинений в пяти томах. Том 5. Пьесы и радиопьесы
Шрифт:
Метеор
Посвящается Леонарду Штекелю
Действующие лица
Вольфганг Швиттер — лауреат Нобелевской премии
Ольга — его жена
Йохен — его сын
Карл Конрад Коппе — его издатель
Фридрих
Гуго Ниффеншвандер — живописец
Августа — его жена
Эммануэль Лютц — пастор
Великий Мухайм — предприниматель
Профессор Шлаттер — хирург
Госпожа Номзен — заведующая общественным туалетом
Глаузер — привратник
Майор Фридли — из Армии спасения
Шафрот — инспектор полиции
Критики, издатели, полицейские, солдаты Армии спасения
Акт первый
Меблированная мастерская художника. Слева и справа в глубине большие ниши. Одно окно скошенное, другое откидное, встроенное.
В левое окно видна верхушка колокольни, в правое — строительные краны и небо. Самый длинный день лета, время — пополудни, душно, тяжело. Перед левой нишей мольберт, в нише полки с красками, кистями, посудой и т. д. В середине, между нишами, дверь, то есть единственный вход и выход. За дверью маленький коридор и крутая лестница. При открытой двери видно, как поднимаются наверх люди. Справа от двери в нише комод. Слева от двери умывальник с краном и электрическая плитка. На левой боковой стене впереди картина, изображающая нагую женщину.
У правой стены параллельно рампе — кровать. По обе стороны изголовья кровати два старых стула, за кроватью ширма, за ней в бельевой корзине близнецы. Вокруг висят и стоят картины с обнаженным женским телом. Слева и справа две железные печки с замысловатыми выкрутасами трубы, которая после нескольких извивов в центре мастерской уходит над дверью в потолок. Протянуты веревки, на которых развешены пеленки. У левой печки стоит старое расшатанное кресло, а рядом старый круглый покосившийся стол. Перед мольбертом в трусах стоит Ниффеншвандер и пишет обнаженную натуру. Модель — его жена Августа — позирует, лежа на постели спиной к публике. Дверь на лестничную клетку широко распахнута. Справа от двери на полке маленький радиоприемник: слышна классическая музыка.
Ниффеншвандер. Августа! Не шевелись!
Музыка кончается. Голос диктора: «В связи со смертью лауреата Нобелевской премии по литературе Вольфганга Швиттера вы слушали вариацию для флейты и клавесина из хорала “Утреннее сияние вечности” Христофа Эммануэля Баха. Сейчас перед вами выступит Фридрих Георген».
Фридрих Георген. Друзья, Вольфганг Швиттер умер. Вместе с нами скорбит вся страна, да и все человечество, ведь мир обеднел на человека, который его обогатил. Послезавтра его с подобающими…
Швиттер поднимается по лестнице и входит в мастерскую. Он небрит. В дорогой шубе, несмотря на страшную жару. Из карманов торчат рукописи. В руках — два туго
Швиттер. Выключите!
Августа, обернувшись простыней, идет к радиоприемнику, выключает его.
Ниффеншвандер. Не шевелись, Августа!
Швиттер. Сорок лет этот архиболтливый эстет раскритиковывал меня. Его право. Но его некролог обо мне я не стану слушать.
Ниффеншвандер(только сейчас замечает Швиттера). Но… (Августа снова сидит на краю постели.) Вы… Ведь вы… (Августа от неожиданности выпускает из рук простыню.)
Швиттер. Да, это я, Вольфганг Швиттер.
Августа. Но только что по радио…
Швиттер. Сообщили, что я загнулся… могу себе представить, знаю эту братию.
Августа. Конечно, господин Швиттер…
Швиттер. Прошу вас, возьмите эти свечи…
Ниффеншвандер. Разумеется, господин Швиттер. (Берет у него свечи.) И чемоданы…
Швиттер. Ни в коем случае!
Ниффеншвандер. Извините, господин Швиттер.
Швиттер. Закройте окно! Лето чудесное, на редкость, притом самый длинный день, а я зябну.
Ниффеншвандер. Ну конечно, господин Швиттер. (Закрывает окно, а затем дверь.)
Швиттер. В газетах полно трогательных сцен. Нобелевский лауреат в больнице, нобелевский лауреат в кислородной палатке, нобелевский лауреат на операционном столе, нобелевский лауреат в состоянии комы. Моя болезнь — всемирная сенсация, моя смерть — общественное событие, а я удрал. Сел в городской автобус, и вот я здесь. (Шатается.) Я лучше присяду. Такое напряжение… (Садится на чемодан.)
Ниффеншвандер. Позвольте…
Швиттер. Не трогайте меня. Умирающего следует оставить в покое. (Пристально смотрит на женщину.) Странно. Знаешь, что тебе осталось жить несколько минут, и вдруг видишь перед собой голую женщину, видишь золотистые бедра, золотистый живот и золотистые груди…
Ниффеншвандер. Моя жена.
Швиттер. Красивая женщина. Господи, хоть еще разок обнять такое тело! (Встает.)
Ниффеншвандер. Августа, оденься!
Она исчезает за ширмой справа.
Швиттер. Я в состоянии эйфории, дорогой мой… Как вас, собственно, зовут?
Ниффеншвандер. Ниффеншвандер. Гуго Ниффеншвандер.
Швиттер. Никогда не слышал. (Снова осматривается.) Все как прежде. Сорок лет назад я здесь жил и тоже рисовал. Потом сжег свои картины и начал писать книгу. (Садится в кресло.) И кресло то же самое, и так же шатается, проклятое. (Хрипит.)