Собрание сочинений в пяти томах. Том 5. Пьесы и радиопьесы
Шрифт:
Ниффеншвандер(испуганно). Господин Швиттер…
Швиттер. Вот она…
Ниффеншвандер. Августа! Воды!
Августа в халате выбегает из-за ширмы к умывальнику.
Швиттер. В смерти нет ничего трагического.
Ниффеншвандер. Быстрее!
Швиттер. Сейчас пройдет.
Ниффеншвандер. Вам надо бы обратно в больницу, господин Швиттер.
Швиттер.
Ниффеншвандер. Эту мастерскую?
Швиттер. На десять минут. Хочу здесь умереть.
Ниффеншвандер. Здесь?
Швиттер. Черт возьми, для этого я, в конце концов, сюда заявился.
Августа приносит стакан воды.
Августа. Вот, возьмите, господин Швиттер.
Швиттер. Никогда не пью воду. (Пристально смотрит на Августу.) Даже одетая вы красивы. Не рассердитесь, если я буду называть вас по имени?
Августа. Ну что вы, господин Швиттер. (Ставит стакан с водой на круглый стол рядом с креслом.)
Швиттер. Если бы я не был при смерти, то стал бы вашим любовником. Извините за откровенные слова, но перед лицом вечности…
Августа. Ну конечно, господин Швиттер.
Швиттер. Ноги у меня уже онемели. Умирать, Ниффеншвандер, просто дико, вы однажды это сами испытаете! Возникают мысли, рушатся препоны, вспыхивают озарения… Грандиозно!.. Однако не хочу вас беспокоить. Оставьте меня на четверть часа одного, а когда вернетесь, я уже умру. (Из кармана шубы достает банкноту и дает ее Ниффеншвандеру.) Сотня.
Ниффеншвандер. Большое спасибо, господин Швиттер.
Швиттер. Бедствуете?
Ниффеншвандер. Ну да, как революционер в искусстве…
Швиттер. В этой мастерской мне тоже жилось дерьмово. Бездарному художнику, который забросил кисти, решив стать писателем, ни один черт не даст в кредит. Пришлось жульничать, Ниффеншвандер, нагло жульничать! (Распахивает шубу.) Воздуха не хватает.
Ниффеншвандер. Может, все-таки позвонить в больницу?..
Швиттер. Лягу в кровать.
Августа. Я постелю чистое белье, господин Швиттер.
Швиттер. Зачем? Умру на вашей простыне, Августа, еще теплой от вашего тела. (Поднимается и кладет на стол вторую банкноту.) Еще сотня. Перед самым концом становишься щедрым. (Вынимает из карманов рукописи и протягивает их Ниффеншвандеру.) Мои последние.
Ниффеншвандер. Передать
Швиттер. В печку.
Ниффеншвандер. Пожалуйста, господин Швиттер. (Запихивает рукописи в левую печку.)
Швиттер. Зажигайте!
Ниффеншвандер. Как вам угодно, господин Швиттер. (Зажигает бумаги.)
Швиттер снимает шубу, бережно кладет ее на кресло, скидывает туфли, ставит их аккуратно возле кресла, стоит в пижаме, не в силах сдвинуться с места.
Горит.
Швиттер. Я лягу. Вопрос нескольких минут, всего лишь.
Августа хочет довести его до кровати.
Швиттер. Не надо, Августа. В последние минуты я хотел бы поразмышлять о чем-то более значительном, чем красивая женщина. (Бредет к кровати.) Хотелось бы ни о чем не думать. (Ложится в постель.) Ни о чем не хочется думать. (Лежит неподвижно.) Просто погрезить. Моя старая кровать. Все тот же матрац, несокрушимый. И на одеяле та же дырка, и чертовы трубы закручены в ту же сторону. Августа!
Августа. Да, господин Швиттер?
Швиттер. Укройте меня!
Августа. Слушаюсь, господин Швиттер. (Укрывает его.)
Швиттер. Ниффеншвандер, поставьте свечи! Немного торжественности при смерти, так уж заведено. Когда приходит последний час, мы все склонны к романтике.
Ниффеншвандер. С удовольствием, господин Швиттер. (Ставит свечи на оба стула возле кровати.)
Швиттер. Зажгите!
Ниффеншвандер. Сию минуту, господин Швиттер. (Зажигает свечи.)
Швиттер. Августа, опустите шторы!
Августа. Сейчас, господин Швиттер. (Опускает черные шторы. В мастерской становится темно, горят только свечи.)
Ниффеншвандер. Довольны?
Швиттер. Доволен.
Августа. Почти как на Рождество.
Художник с женой в благоговейной позе. Тишина.
Швиттер лежит неподвижно. Августа склоняется над ним.
Августа. Гуго…
Ниффеншвандер. Что?
Августа. Он больше не дышит.
Ниффеншвандер. Почил.
Августа. Господи!
Ниффеншвандер. Конец.
Августа. Что же нам делать?
Ниффеншвандер. Не знаю.