Собрание сочинений Яна Ларри. Том второй
Шрифт:
— Рви!
— «Почему нет писем беспокоимся Зина мама».
— Рви!.. Ишь ты — беспокоимся!? Это большевики, видать, беспокоят их…
Однажды за такой передачей их застал Сахаров:
— Что это вы рвете?
— А буржуйские телеграммы!
— Как буржуйские?
— А очень просто: приносят тут разные в шляпах и в манишках — так мы… рвем такие!
— Что вы делаете? — схватился за голову Сахаров.
— А думаешь то, что они сообщают, по твоему
— Да это… это, — растерялся Сахаров, — это, знаете, что? — и вдруг крикнул на всю аппаратную дико, нечеловечески, — не сметь больше… чтобы все передавать. Слышите? Ведь вы же черт знает, какую контру подкладываете под революцию… Как же возможно такое? а?..
— Что ж ты кричишь? — спокойно спросил Мишка, — если бы у нас штат был, тогда бы можно все передавать, ну а если мы вдвох с Васькой, так как ты думаешь — можем мы справиться или нет? Своих телеграмм не успеваем отправлять, а тут еще буржуйские… Штат надо увеличить!
Сахаров подумал и сказал:
— Хорошо, приму меры!
Однажды поздно ночью на телеграф пришел вооруженный матрос и спросил:
— Кто здесь комиссар?
Мишка спал в дежурной комнате; матроса принял Васька. Он величественно пригласил матроса «присесть в креслу» и сдвинул ухарски фуражку на левый бок.
— Комиссара нет. Есть политконтролер у нас. А в чем, собственно, дело?
— Сюда придет сейчас Антонов-Овсеенко, — ответил матрос, — так пусть тут приготовят провода для прямого соединения с Кремлем… Понял?
Матрос встал, поддернул штаны и, сплюнув, направился развалистой походкой к выходу.
— Сичас… Сичас, — забормотал Васька — это мы, пожалуйста, с большим нашим удовольствием!
И кинулся будить Мишку:
— Вставай!.. Вставай!.. Сичас Антонов-Овсеенко придет!
— Куда придет?
— Сюда!
— Ну?
Мишка вскочил и протер глаза кулаками.
— Антонов — с седьмой линии?
— Он самый! Сейчас матрос приходил!
Мишка испугался:
— Ф-ф-у-у!
Этот Антонов, по мнению Мишки, был самым отчаянным человеком.
Представлял он его не иначе, как в виде здоровенного детины с рыжими волосами, вооруженного с головы до ног; даже из ушей у него выпирали наганы, а под пальто, наверное, были спрятаны и пулемет и маленькая пушка.
— Я боюсь, — малодушно сознался Мишка.
— Я тоже!
— Бежим домой!
— Бежим!
Но было уже поздно.
В дверях показалась фигура высокого человека в желтой дохе, с нахлобученной на голову большой меховой шапкой, из-под которой поблескивали огромные очки.
— Кто здесь политконтролер?
— Я, — сказал нерешительно Мишка, приподнимаясь с дивана.
Человек в дохе улыбнулся и протянул ему руку:
— Очень приятно!..
— Вы? — чуть не крикнул Мишка. — Такой… такой…
«Да он совсем не страшный», — мелькнуло в голове у Мишки.
Антонов устало повел головой:
— Мне нужен человек, который мог бы передать несколько слов в Москву… У вас есть телеграфисты-большевики?
— Нет, — огорченно вздохнул Мишка, — у нас есть только одна сволочь, — а потом, приподнявшись на носки, произнес храбро: — Я вам могу передать все, что нужно… Не хуже телеграфиста передам!
— Да-а? — нерешительно протянул Антонов. — Впрочем, все равно… Где это?..
— Передают-то? А вот — прошу за мною!
Мишка провел Антонова через пустую аппаратную в заднюю комнату, где помещался аппарат Юза, и открыл электричество.
— Присаживайтесь где-нибудь… мы это мигом в один секунд… Москву вам… да?
Мишка вскарабкался на высокий табурет и завязил руки в белых клавишах:
— Ну?.. Вас с Кремлем, значит?
— Да, пожалуйста!
— Есть! — И тонкие пальцы засновали быстро и размеренно по клавиатуре.
Аппарат завыл, застучал, выбросил из щели длинную, узкую ленту, выскакивающую изнутри ровными скачками.
— Москва… Москва… Москва, — шумело в проводах, и в тысячеверстное пространство скользил по проводам уверенный вызов маленького телеграфиста:
— Москва… Москва… Москва…
Через полчаса Мишка откинулся назад, блеснул радостно глазами и сказал толстым голосом:
— Готово… Можно начинать!
— Готово? Кремль у вас?
— Кремль держу… давайте!
Антонов придвинул стул к аппарату, вытащил из кармана портсигар и протянул его Мишке:
— Курите…
Мишка хоть не курил, однако папиросу из вежливости взял и даже зажигалку вынул с фасоном.
Антонов открыл свой маленький блокнот, глянул в него боком — закрыл. Обвел глазами усталыми помещение и остановился взглядом на маленьком телеграфисте.
И долго, долго смотрел он, как раскуривает Мишка, и глаза его — под огромными очками — затянулись влажными пятнами.
— Ну, — сказал Мишка, передвигая ухарски папиросу в уголок рта.
— Вы соединены с Кремлем?
— Да… с Кремлем!
— Попросите к аппарату тов. Троцкого!
— Попросите к аппарату тов. Троцкого, — сыпет Мишка, а в душе — кошки скребут:
«Эх, мамка, посмотрела бы ты сейчас на твоего Мишку!»
«…тюрьмы разгружены… всего… необходимо пересмотреть…
…срочные распоряжения…»
Переговоры продолжались полчаса.
На прощанье Антонов крепко пожал Мишкину руку, высыпал на клавиши Юза папиросы из портсигара и поднялся: