Собрание сочинений Яна Ларри. Том второй
Шрифт:
Вскоре я был высажен на польской границе, а польская дефензива [4] выбросила меня через несколько дней на русскую землю.
— Большевик? — спросил красноармеец.
— О, да, — ответил я твердо.
И вот я попал в маленький, тихий Харьков.
Но разве счастье находят только в больших городах?
Ах, отец, отец, ты, право, ошибся, послав меня за счастьем в ревущий Берлин.
Делегация
4
Охранка.
Собрание
Секретарь Энгель, прежде всего, основательно пробрал ребят за опоздание.
Ну, сами посудите: собрание было назначено на 18 час 2 мин, а Колька, Шайба и Владлен почему-то заставили собравшихся ожидать целую минуту.
Как хотите, а это уже чересчур…
И секретарь был вполне прав, когда он задал опоздавшим основательную головоломку.
Так им и надо.
Хотя, по совести сказать, Колька едва ли был виноват в опознании, и вообще этот Колька считал себя самым разнесчастным человеком в отряде.
Во-первых — имя!?
Ну, кто теперь из уважающих себя пионеров имеет такое пакостное название?
То ли дело — Ревмир, Октябрь, Зорька, Лени; да мало ли хороших имен?!
А тут — Колька?!
У-ди-вительно остроумно?!
Ясно, что с таким именем всегда приходится опаздывать.
Почему?
А очень просто — попробуйте-ка прийти на минуту раньше, если этот противный Ревмир всегда старается превратить свободную минуту в дразнилку.
За минуту до начала собрания вы обязательно услышите ехидное хихиканье этого несознательного пионера и разные оскорбительные словечки.
Во-первых — у Ревмира очень глупое лицо и язык вытягивается до галстука.
А как визжит он? Фу! Точно его булавкой колют:
— Царь Николай!
— Эй, Николай II, самодержец великой и малой России!
И так каждый день — царем дразнит.
Предположим, если бы вас царями называли, вам приятно бы было?
Вот то-то и есть!
А потому, выслушав выговор секретаря, Колька сказал мрачно:
— Знаю уж… Начинай-ка лучше собрание!
Секретарь позвонил карандашом в пузатый графин, поправил на шее красный галстук и приступил к докладу, стараясь — по мере возможности — говорить солидным басом:
— Товарищи, на днях исполняется годовщина… эй, Ревмир, ты чего Кольку булавкой тычешь? предупреждаю, если будешь баловаться… исполнится годовщина нашего журнала пролетарских детей, который и есть наш печатный орган… Ревмир, в последний раз говорю… орган и который освещает нашу пионерскую жизнь.
Секретарь посмотрел уничтожающе на Ревмира и сделал строгие глаза:
— Товарищи, западные дети, которые в Европе, те
Мы должны сказать открыто и не таясь… выйди, Ревмир, с собранья, если ты себя так ведешь! Ну?
— Я… я… я! — смутился Ревмир.
— Я тебя в последний раз предупреждаю… Мы должны сказать открыто и не таясь, — наши пролетарские дети… мы имеем свой журнал, а когда нас эксплуатировали буржуями, тоже не имели своей печати, а вождь всего земного шара — товарищ Ленин, дедушка Ильич дал нам свой журнал. Товарищи, да здравствует товарищ Ленин и вся мировая революция!
Пока пионеры аплодировали, секретарь успел выпить три стакана холодной воды, после чего попросил всех в порядке очереди вносить предложения о том, как ознаменовать великую годовщину.
Колька, желая искупить свое опоздание, встал и поднял руку вверх, но в это время Шайба нечаянно наступил ему на ногу, отчего Колька вместо предложения отчаянно крикнул:
— Ой!
Секретарь удивился такой краткости и попросил Кольку изложить свою мысль более понятно:
— Что ты хотел предложить?
— Я, — замялся Колька, — я… позабыл!
Ребята захохотали, а Колька, покраснев, как знамя отряда, опустился на свое место.
— Ну, вносите предложения, товарищи! — предложил секретарь вторично.
Шайба поднял руку и, получив слово, предложил послать в редакцию журнала делегацию, которая могла бы приветствовать пионерский журнал «Красный галстук» и могла бы поделиться своими мыслями о направлении журнала.
Но Колька никак не мог простить Шайбе обиду и потому дал его предложению отвод.
Секретарь посмотрел на Кольку и спросил:
— А по какой причине?
— Не знаю!.. — буркнул Колька.
Ребята снова захохотали, и отвод Кольки провалился без обсуждения.
Попал Колька в делегацию по очень и очень серьезным причинам.
Во время обсуждения кандидатур выяснилось, что если бы Шайба не наступил ему на ногу, он сам бы внес это предложение, а кроме всего, у Кольки оказались замечательно хорошие стихи, которые он мог сдать только лично редактору — в его собственные редакторские руки…
Шайба попал, как внесший предложение, а Май, как самый маленький из всего отряда и как самый отчаяний пикор, ребята даже прозвали его ответственным пикором.
Конечно, так называли Мая не потому, что ему очень часто отвечали в почтовом ящике, а потому, что он — Май — целиком отвечал перед тремя газетами за полное освещение пионерской жизни в коллективе.
Как он освещал ее — это дело не наше (пусть грех сей останется на его душе), для нас важно лишь то, что Май попал в одну делегацию вместе с Колькой и Шайбой, чем гордился Май немало.
Выбрав делегацию, ребята засыпали их напутственными пожеланиями:
— Скажите, чтобы больше рассказов печатали!