Собрание сочинений Яна Ларри. Том второй

Ларри Ян Леопольдович

III

Шел дождь.

Юрка лежал на подоконнике и с большим интересом наблюдал, как лопаются водяные пузыри, выскакивающие белыми — выкаченными — глазами мути на поверхности луж.

Интересное занятие, по всем признакам, обещало затянуться на весьма продолжительное время, если бы внимательный Юркин глаз не заприметил у водосточной трубы оборванного малыша, который очень смешно подпрыгивал на своих коротеньких ножках и, выбивая зубами лихорадку, свирепо дул

в посиневшие руки, сложенные перед носом в жалкую горсточку.

— Эй, что ты делаешь? — окликнул его Юрка.

Малыш приподнял голову вверх и высунул было до половины свой язык (в виде ответа или по другим причинам — неизвестно), но, очевидно раздумав, тотчас же втянул его обратно и, щелкнув зубами, прохрипел жалобно:

— Мопсом меня звать… Беспризорник я…

— Мопсом? — удивился Юрка. — Разве ты собака, что так зовешься?

— Это — по-уличному так, а в общем — Колькой кличут… Колькой Киселевым… Не слыхал, наверно?.. Да где ж тебе слыхать! Ты мне вот что скажи — по душе только: папиросы, нет ли папироски у тебя? С утра не курил сегодня!..

Юрка удивленно открыл рот и полез пальцем в нос.

— Ты, значит, куришь по-настоящему?.. Такой маленький, да ведь это же вредно… Очень вредно… Ты не кури, слышишь?.. Мальчикам нельзя курить!

— Холодно — вот и курим, — сказал Мопс, — и вообще согревает оно мозгу человеческую, и в грудях от него теплеет, дым-то: горячий он… Наберешь его в грудь и — держишь… Хо-ро-шо!

Мопс щелкнул зубами и деловито осведомился:

— А насчет шамовки? Не имеется случайно? Хлебца там или еще чего?

— Надо у бабушки спросить, — сказал Юрка и, взглянув на Мопса, подмигнул ему левым глазом, — ух, смешная.

— Кто? — поинтересовался Мопс.

— А бабушка… Да ты лезь сюда, — пригласил Юрка Мопса, — давай-ка руку… Гимнастику знаешь?.. Ну?..

Мопс нерешительно подошел к открытому окну, потоптался на месте и, не обращая никакого внимания на протянутую руку Юркиной помощи, погрузился в глубокое размышление.

— Ну же, — нетерпеливо крикнул Юрка, — лезь, быстро!

— А…

— Два… Говорят лезь, — значит… Вот несознательность… тоже… Лезь, — торопил Юрка, — ну и тяжелый же ты, — делился он впечатлениями, втаскивая Мопса за руку в комнату.

— Это ботинки мамкины, покойницы… Ботинки чижелые, — оправдывался Мопс…

…Прошло не более пяти минут, а Мопс уже расположился в комнате и уплетал за обе щеки принесенный Юркой хлеб с хрустящими, вкусными шкварками.

— Ты себе ешь… Не стесняйся! — потчевал радушно Юрко. Мало будет, еще принесу…

— Хватит… Мы непривычные, чтобы помногу… От больших кусков кишка может лопнуть…

— Какая?

— А гузеная, какая ж еще?.. Ты про кишку не слыхал, поди?.. Видишь ты, а

у человека есть она — кишка, значит… Пищу пропустить наскрозь иль для других надобностей… а только есть!

— А желудок?

— Нету… Кишка только есть в человеке…

Начался спор.

Беседа приняла настолько оживленный характер, что бабушкины любопытные уши, желая узнать, с кем это спорит Юрка, пришли в комнату.

— Что это?.. Батюшки-светы, да никак… это что за новость? Откуда ты? Что тебе тут надо?

— Я… я… Мопс! — забормотал испуганно Мопс и вскочил на ноги, приготовляясь в крайнем случае смазать хорошенько лыжи.

— Тьфу ты, — плюнула бабушка, — и в кого только такой самоправный мальчишка родился… Зачем ты его впустил сюда?

Юрка с сожалением посмотрел на бабушку и степенно ответил ей:

— Вы не волнуйтесь, бабушка, это беспризорный. То есть раньше был беспризорным, а теперь он останется жить со мной!

Все это было сказано с непоколебимой твердостью и достаточной внушительностью.

— Что?

Бабушка сделала такие глаза, которые менее всего нравились Юрке, и, кашляя и перхая, закричала хрипло:

— Вон!.. Вон… Сейчас же вон… Да ты что это? Ты с ума сошел?

— Ничуть…

— Для беспризорных дома есть, для них…

— Это для других, а для Мопса найдется у нас место и все равно — темно уж и гроза начинается!

Действительно, — в летних сумерках плавало тяжелое дыхание близкой грозы, а редкие вспышки молнии оголяли мрак до синевы.

— Уходи… Уходи, — кричала бабушка, наступая на Мопса, — поел и — хватит! Пошел, пошел! Нечего тут!

— Бабушка, — завизжал Юрка, — я ему дал честное пионерское слово, что он останется…

— Тьфу! Тьфу ты, озорной мальчишка… Да ты это что? Ты в своем доме, чтобы так распоряжаться?

— Мопс останется со мной! — сказал Юрка твердо, схватив за рукав беспризорного.

— Твой Мопс не останется здесь, — покраснела бабушка и, схватив скалку, направилась с решительным видом в сторону Мопса.

— Не бойся! — крикнул Юрка, но Мопс обнаружил постыдную неустойчивость и, не ожидая бабушки, выскочил в окно.

Мимо окон пошла гроза с шумным ливнем и ветром.

— Ой, — вскрикнул Юрка, бросаясь к окну, — как же мое слово?.. Мо-о-о-о-опс!

Вместо ответа в оконные стекла хлестнул косой ливень.

— Мо-о-о-опс!

— Закрой окно, баловник! — крикнула бабушка, но Юрка, вместо того чтобы закрыть окно, еще шире распахнул ставни, вскочил на подоконник, прыгнул из окна под проливные потоки дождя и побежал в темь, оглашая воздух криками.

— Мо-о-о-о-опс! — вспыхнуло где-то далеко и влево, но было уже трудно разобрать: Юркин это голос иль нет…