Собрание сочинений. Т. 5

Чёрный Саша

ЛЕТНЕЕ УДОВОЛЬСТВИЕ ^*

Чуть к тетради склонишь ухо И уткнешь в бумагу взор — Над щекой взовьется муха И гундосит, как мотор… Сорок раз взмахнешь рукою, Сорок раз она взлетит И упорно — нет покою! — Над ресницею жужжит. Рядом блюдечко с вареньем… Почему же, почему Это глупое творенье Лезет к носу моему?! Дети, спрашиваю вас: Неужели так я лаком? Разве нос мой — ананас? Разве щеки — пышки с маком? Хлопнул в глаз себя и в ухо… И не пробуй… Не поймать! Торжествуй, злодейка муха,— Я закрыл свою тетрадь… <1926>

СТРАШНЫЙ СОН ^*

Сон

сел у подушки, Склонясь в тишине… Толстушке-Верушке Приснилось во сне: Сидит она в сквере С подругою Мэри, Надела очки И вяжет чулки… Зеленые ивы Развесили гривы, Колышется пруд, И пчелки поют. А рядом их папы, Надвинувши шляпы И выпучив глазки, В плетеной коляске Сосут кулачки. Разрыли пеленки И, вздернув ножонки, Мычат, как бычки. Вдруг папа Веруши, Встав в позу борца, Вцепляется в уши Другого отца… А тот его соской По пальцам с размаха! Скворец под березкой Подпрыгнул со страха… Перинки вздыбились, Коляска — торчком, Папаши свалились И вьются волчком… Со спинки скамьи Пищат воробьи, Две злых собачонки Рвут с треском пеленки… Лай, крики и стон… Девчонки рыдают И с разных сторон Отцов разнимают… Проснулась Верушка: Вокруг — тишина. Под локтем подушка, А сбоку — стена. Проснулась, и села, И шепчет: «Зачем За ужином съела Я с булкой весь крем?.. А дыня? А каша? А порция зраз?.. Ведь тетя Любаша Твердила не раз: „Когда набивают Живот перед сном,— Тогда посещают Кошмары потом“». <1926>

ДОЖДЕВЫЕ КАПЛИ ^*

Плик-плик! Облака висят, как тряпки… Ветер бросил нас охапкой На проезжий грузовик… Мокры крыши, стены, стекла, Даль промокла, На платанах, на каштанах Листья в ржавых пестрых ранах… Стонет мокрый паровик, Под ногами ноет слякоть, В сквере — мгла, дорожки — мякоть… Плик! Плик-плик! Вон на площади балкон!.. На веселый детский крик Мы летим со всех сторон,— Смотрим в окна, льнем, струимся, Барабаним, веселимся: За окном Дети в комнате зеленой — В спальне ярко освещенной, Все поставили вверх дном! Табуреты, стулья, столик… На полу постельный ролик, Сбит за печку половик… Плик! Плик-плик! Даль туманна, ветер дик… Уползая вниз во мглу, Отправляясь в путь свой дальний, Мы не так уже печальны: Там ведь лето на полу! И у нас своя игра,— Живо, живо, Собирайтесь торопливо С улиц, с крыш и со двора… По канавам лейтесь гулко, Вдоль глухого переулка, Прямо в реку… а с рекой Прибежим к стране морской: Ясный воздух, теплый юг, Гор лиловых полукруг, Золотистый солнца лик… Сестры, живо! Плик-плик-плик… 1926, октябрь

ЗВЕРЬЕ ^*

1. ОБЕЗЬЯНКА

Обезьянка смотрит с ветки: — Что за штука вьется вбок? Обезьянья мама сверху Отвечает: «Мотылек». «Можно есть?» — «А ты попробуй».— Обезьянка лапки врозь. Хлоп! И смотрит: на ладошках Пыль и усики — хоть брось… Водит носом, лижет лапки,— Обезьянке невдомек: И не сладко, и не пахнет… Где же этот мотылек?!

2. ГИЕНА

Гиена такая мерзкая. Морда у нее дерзкая, Шерсть на загривке торчком, Спина — сучком, По бокам (для чего — непонятно) Ржавые пятна. Живот — грязный и лысый, Пахнет она керосином и крысой… Ткнется в решетку — хвост у ноги, Глаза — как у Бабы Яги. А мне ее жалко… Разве ей не обидно? Даже моль,

даже галка Симпатична и миловидна. Мне объяснила невеста дядиволодина, Тетя Аглая: «Почему она злая? Потому что уродина».

3. ДЕВОЧКА И БЕЛАЯ МЕДВЕДИЦА

Сидит медведица в каменной ванне… Белоснежная шубка, когти, как жесть. У нее ни папы, ни мамы, ни няни, Кто ей понравится, отдает тому честь. Плещет водою направо-налево, Ни мыла, ни щетки, ни отрубей… Сидит себе в шубке, как королева, И смотрит задумчиво на голубей. Но быть человеческой девочкой тяжко: Мыло так щиплет глаза и язык! А если полезешь в ванну в рубашке, Поймают за хвост и подымут крик.

4. МОРСКАЯ СВИНКА

Морская? А где ж это море? Не люблю я таких небылиц: Она живет в коридоре, В ящике из-под яиц. Клок белый, клок черный, клок рыжий,— Как будто чертик морской. У бабушки есть в Париже Знакомый химик такой. Скажешь ей: «Здравствуй, душка!» Она равнодушно молчит. Нахохлится, словно подушка, И грызет прошлогодний бисквит. Но ночью — совсем другое! Вдруг вскочит, как домовой, И яростно рвет обои Под самой моей головой. 1928 Париж

МАЛЕНЬКИЙ ПОЛОТЕР ^*

Паркет наш гладок, как каток, Но щетка велика,— Она, как бес, под кресло вбок Летит из-под носка. За щеткой прыгнул рыжий кот. Отдай, несносный зверь! Я снова тру, раскрывши рот, Но щетка мчится в дверь. Поймал, надел — пляшу и тру И вдруг с размаху — хлоп! Кот сзади ловит за икру, Горит — пылает лоб. Заплакать, что ли? Нет, нельзя! Мужчины не ревут. Но слезы катятся, скользя. И шишка — тут как тут. Прижал ко лбу я крепко нож, Сталь холодна, как лед. Ни-ни, не хныкать! Больно?! Что ж… До свадьбы заживет. 1929

МАЛЬЧИК НЕ СПИТ ^*

Он проснулся на заре… Нос в подушке, Одеяло на макушке,— Он лежит, как крот в норе. «Тюфячок, скажи мне слово». «Я набит морской травой, Но трава была живой: Колыхалась, Волновалась В лад с подводной синевой. Там звезда в пучине зябкой Шевелила алой лапкой… Проплывали в стеблях рыбы, Пуча круглые глаза. Над водою — бирюза И утесов рыжих глыбы». «А русалки, тюфячок?» «По волшебному рассказу, Их скрывала глубина… Но среди травы ни разу Не плескалась ни одна. В лунный час сверкала гладь,— Кто-то там вверху купался… Чей-то голос раздавался. Кто? Трава должна молчать». «Осьминог в траве сидел?» «Он запутался бы в ней. Он таился средь камней, Как пират в морском ущелье». «Ай! Ты слышишь, под постелью Злые щупальцы шуршат…» «Ты не бойся, это мышка Тащит в норку шоколад. Спи, мальчишка! На заре все дети спят». Кто гудит? Прибой иль прялка? Столик гнется, как лоза. Пляшут солнечные спицы,— Из окна плывет русалка, Дует в сонные ресницы И велит закрыть глаза. 1929

ЛЯГУШОНОК ^*

На потной трубе насоса Сидит смешной лягушонок. Он смотрит в синее небо, Как кроткий, притихший ребенок. Над ним качаются сосны, Сорока вверху промелькнула, Колодец полон прохлады И воздух дрожит от гула. Вверху колесо распелось, Струя плеснула в колоду. Он слушает, смотрит и дышит,— Там люди качают воду… У края колодца фоксик Танцует и скалит зубы. Попробуй, достань-ка, разбойник! Какой ты глупый и грубый… И вот колесо замолчало. Опять тишина в колодце. Луч солнца дрожит на зверюшке, На маленьком кротком уродце. Сползает вниз лягушонок,— Внизу так влажно и сонно… А фоксик в истерике пляшет И смотрит в черное лоно. <1929>