Собрание сочинений. Т.26. Из сборников: «Поход», «Новый поход», «Истина шествует», «Смесь». Письма
Шрифт:
Речь идет о весьма нарядном и весьма увесистом томе, выпущенном к Новому году издательством Фирмен-Дидо. Вот его точное название: «Ватикан, папы и цивилизация». Это коллективный труд, предисловие написано кардиналом Бурре, послесловие — г-ном Мельхиором де Вогюэ. Там имеются два превосходных исследования г-на Жоржа Гуайо — об истории папства и о центральном церковном управлении, затем интересная статья г-на Андре Перате об отношении пап к искусству и, наконец, весьма содержательный очерк г-на Поля Фабра о Ватиканской библиотеке. Все эти господа в свое время были воспитанниками нашей Римской школы, [23] и издатель, задумавший выпустить роскошную книгу для широкой публики, хорошо сделал, обратившись именно к ним. Добавлю, что в книге прекрасные гравюры, некоторые из
23
Имеется в виду французская Археологическая школа в Риме, размещавшаяся с 1875 года во дворце Фарнезе. Там проходили двухлетний курс усовершенствования шесть лучших выпускников парижских учебных заведений: Нормальной школы, Архивно-палеографической школы.
Истинная правда, я очень внимательно прочел историю папства в блестящем, весьма сжатом изложении г-на Гуайо. Но если наш господин думает, что я использовал также статью того же автора о церковном управлении и статью г-на Перате об отношении пап к искусству, то он ошибается; я ознакомился с еще более ценными исследованиями об этих предметах и далее упомяну о них. Но меня вполне устраивает очерк г-на Гуайо по истории папства, весьма краткий и вместе с тем написанный с исчерпывающей полнотой, и я остановился на нем, перелистав ряд других трудов, не отличавшихся его достоинствами.
Итак, мне придется еще раз рассказать о своем творческом методе. Я поставлю вопрос шире, речь пойдет не обо мне, но о романисте вообще, который, подобно мне, хочет все видеть и все сказать. Перед ним — широкий мир, нет такой темы, которой он не мог бы затронуть, поэтому ему придется заниматься философией, историей, наукой, познакомиться со всели ремеслами, изучить все профессии. Я считаю, что автор современного романа должен обладать универсальными познаниями. Разумеется, если он ставит себе грандиозную задачу — изобразить в серии романов современное человечество, то он тем самым берет на себя исключительно тяжелые обязанности; но должен же он иметь и некоторые права, права, которые признает за ним здравый смысл и которые облегчат ему труд. Эти права романиста я сегодня вновь властно провозглашаю.
Могу сказать, что начиная с первого написанного мною романа до настоящего дня мой метод остается все тем же. Я допускаю три источника информации: книги, дающие мне знание прошлого, свидетелей, которые сообщают мне в письменной форме или в беседе все, что они видели, что им известно, и, наконец, мои личные, непосредственные наблюдения, то, что можно увидеть, услышать и почувствовать самому. Всякий раз, собираясь писать роман, я обкладываюсь целой кучей книг по интересующему меня вопросу, я расспрашиваю всех компетентных лиц, к каким только имею доступ, я путешествую, я знакомлюсь со страной, с людьми и нравами. Если существует четвертый источник информации, пусть мне его укажут, и я побегу черпать из него.
Кажется, это вполне понятно и естественно! Разве можно требовать, чтобы я знал все на свете? Как романист я вовсе не обязан все знать; дальше я скажу, в чем действительно состоят мои обязанности. Поэтому, когда я приступаю к новой теме, мне остается только ее изучать, приобретать специальные познания, без которых я не могу ее развить. И, повторяю, вовсе не нужно быть ученым, делать открытия, оперировать установленными истинами, надо просто знать ту или иную среду, чтобы строить свои собственные гипотезы.
Можете себе представить, какие кипы материалов пришлось мне переворошить, с тех пор как я написал первую книгу из серии «Ругон-Маккаров»! И разве можно требовать, чтобы я все придумывал сам и не пользовался никакими источниками, осуществляя такой грандиозный замысел?
Собирая исторический материал для «Карьеры Ругонов», я обратился к труду Тено, посвященному трагическим событиям, имевшим место в декабре 1851 года в департаменте Вар; помнится, Жюль Ферри сообщил мне данные, которые были мне необходимы, чтобы показать в «Добыче», как преобразился Париж при бароне Османне. У Максима дю Кана я почерпнул немало полезных сведений, когда писал «Чрево Парижа»; но этого было недостаточно, и мне пришлось самому рыться в бумагах различных учреждений. А для романа «Проступок аббата Муре» мне пришлось серьезно заниматься испанскими
Но буду краток, пройду мимо «Его превосходительства Эжена Ругона», — хотя я долгие часы просиживал в библиотеке Бурбонского дворца, изучая затронутые там политические проблемы, — и остановлюсь на «Западне», для которой я кое-что почерпнул из книги г-на Дени Пуло «Высокая правда». Автор прожил некоторое время с рабочими-механиками и в своей книге рассказывает правдивые любопытные истории, набрасывает типы рабочих, приводит статистику, и, поскольку он не дает волю своей фантазии, ничего не сочиняет, я счел возможным заимствовать у него несколько фактов, как взял бы их из любой исторической хроники. В его книге имелся даже список ходячих прозвищ, откуда я выбрал Биби Жаркое и Сапожки, как я беру из календаря имена для своих персонажей. Я дал описание смерти Купо, погибшего во время приступа delirium tremens [24] на основании рассказа заведующего клиникой св. Анны, описавшего мне подобный случай.
24
Белой горячки (лат.).
Минуя «Нана» и «Накипь» (хотя для них понадобился самый разнообразный материал), а также «Дамское счастье», для которого меня снабдил документами г-н Шошар и администратор магазина «Бон Марше», перехожу к «Радости жизни»; все специальные сведения о водорослях и технике бромистых соединений сообщил мне ученый — г-н Эдмон Перрье; а чтобы описать приступы подагры у старика Шанто и мучительные роды Луизы, мне пришлось прочесть немало книг. Затем идет «Жерминаль», — это был для меня новый мир, пришлось познакомиться с техникой, просмотреть множество специальных трудов, задавать вопросы целому ряду инженеров. Для романов «Земля», «Мечта» и «Человек-зверь» понадобились специальные исследования, но особенное мучение причинила мне книга «Деньги»; администрация Биржи завалила меня документами, я был прямо ошеломлен всеми этими данными и, быть может, не разобрался в них до конца. И, наконец, «Разгром», для которого мне пришлось перелистать более ста трудов, посвященных войне, ознакомиться с донесениями командующих корпусами; это была целая библиотека, я пользовался ею постоянно — книги стояли у меня под рукой на вращающейся этажерке возле моего рабочего стола. И какое я испытал облегчение, когда серия романов наконец завершилась «Доктором Паскалем»! В этой вещи я хотел развить одну возвышенную теорию из области медицины, и мой добрый друг доктор Морис де Флери доставил мне буквально все необходимые данные!
Да, мне нужны были помощники, я искал их и находил! Один из моих верных старых друзей, архитектор Франц Журден, дает мне указания всякий раз, как в моих романах заходит речь об архитектуре. Анри Сеар сообщил мне нужные сведения из области музыки. Другой старый приятель Тьебо, большой знаток права, прекрасно разбирающийся во всяком крючкотворстве, дает мне консультацию, когда я описываю судебную процедуру, торговую сделку, составление договора или духовного завещания. Но больше всего я беспокою ученых, — каждый раз, как я затрагиваю какой-нибудь научный вопрос или описываю болезнь, я ставлю на ноги всех специалистов и врачей.
И я имею на это полное право. Повторяю, я не ученый, не историк, — я романист. От меня могут потребовать лишь одного: чтобы я писал о знакомом мне предмете, чтобы я изучил среду, которую хочу изобразить, вот почему я собираю документальные данные, обращаюсь к нужным мне источникам. Только затем я приступаю к своим непосредственным обязанностям, а состоят они в том, чтобы, используя все сведения, почерпнутые везде, где я мог их найти, воссоздавать живую жизнь. Вопрос лишь в том, удалось ли мне обобщить в своей книге то, что висело в воздухе в наше время, сумел ли я твердой рукой связать колосья в сноп, смог ли я охватить весь предмет, правдиво передать атмосферу, изобразить людей и явления, убедительно поставить проблему завтрашнего дня и предначертать грядущее. Удалось ли мне вдохнуть жизнь в моих персонажей, создать особый мир, породить на свет существа из плоти и крови, столь же вечные, как и человек? Если да, — значит, я добился своей цели, и не важно, где я раздобывал глину.