Собрание сочинений. Т.5. Буря. Рассказы
Шрифт:
Мелнудрис отпустил такси, когда приехал к Папарде. Район этот был тихий. Лондон уже погрузился в ночной мрак. Старый лев пешком шагал в сторону центра. Часть пути он прошел через парк, потом вышел на Пикадилли. Около часу потолкался на улицах и, наконец, решил посмотреть спектакль в Ковент-Гарденском театре.
Напрасно ходил он по театру в поисках гардероба — его здесь не было. Джентльмены свертывали свои пальто и клали их на пол под стулья. Зрители протискивались к своим местам, наступая на платье, шляпы, но это никого не смущало. Ставили какой-то малоизвестный балет; спектакль
— Пойдемте, джентльмен, — приглашали они Мелнудриса, назойливо заглядывая ему в лицо. Тут он пришел в ярость, замотал головой и, отмахиваясь руками, как от роя мух, быстро зашагал дальше. Едва успевал он отделаться от одного, как за ним увязывался другой, за подростком появлялся взрослый, за накрашенным мужчиной — накрашенная женщина. Так продолжалось, пока он не вышел из парка.
— Несчастье с этими искушениями большого города, — вздохнул старый лев. — Стариков и то не хотят в покое оставить. Неужели у меня вид донжуана? Как мухи на мед…
Мелнудрис приписывал чистой случайности то, что его так доняли в этот вечер. Если бы он, бродя по городу, немного внимательнее смотрел вокруг и наблюдал за прохожими, то давно бы догадался, что за ним следят. В Интеллидженс-сервисе его отнюдь не считали опасным иностранцем и, вероятно, не стали даже узнавать, зачем он приехал и с кем встречался, но не случайно еще в Германии майор королевских воздушных сил имел тайный разговор с Никуром на перроне вокзала. Мелнудрис был добычей, а хитроумные загонщики крались по его следам в ожидании подходящего момента, чтобы уничтожить его как независимую личность, каковой он считал себя в простоте душевной.
Так и не удалось никому привязаться к нему до самой гостиницы. Он поднялся в лифте на свой этаж и долго мыл руки и лицо. В насыщенном копотью лондонском воздухе все быстро чернело. Вода, стекавшая с рук, походила на деготь, а когда Мелнудрис взглянул в зеркало на свой воротничок, то пришел в ужас. Утром, когда он надевал его, воротничок был совершенно чистым, а за день стал темно-серым. Он провел по нему пальцем, и на пальце осталась грязь. Как же идти ужинать в таком виде? Если каждый день надевать свежий, не на что будет выбраться из Англии. И он сделал то же, что сделал Зандарт в своей собачьей конуре: вывернул воротничок на другую сторону. Ну вот, теперь можно еще некоторое время проходить в нем. Сидя за ужином в общем зале, Мелнудрис убедился, что у многих англичан и американцев воротнички были еще грязнее. Вероятно, люди примирились с неизбежным злом и такие мелочи их не беспокоили.
Он весь вечер чувствовал себя удрученным и не обратил внимания на красивую девицу, которая старалась все время привлечь его взгляд. Раз это ей почти удалось, и она поспешила улыбнуться, но Мелнудрис думал о своем разговоре с Папарде и не заметил этой улыбки.
«Интеллигенции надо переквалифицироваться, —
В одном лишь смысле эта поездка в Англию принесла пользу: теперь по крайней мере ясна истина, горькая, ужасная, но все-таки истина.
«К будущей весне половина люден вернется в Латвию. Останутся лишь те, кому некуда ехать… если даже они захотят».
Он выпил стакан бордо, купил в вестибюле газету и сигареты и поднялся в свой номер.
Через несколько минут в дверь постучали. Думая, что это горничная (наверно, пришла приготовить на ночь постель), он открыл дверь. В коридоре стояла та самая красивая девушка, которая так настойчиво наблюдала его в общем зале. Мелнудрис ее не узнал.
— Можно? — спросила она таким тоном, как будто пришла по серьезному делу. — Мне нужно кое-что сообщить вам.
— Пожалуйста, — ничуть не любезно ответил Мелнудрис и отодвинулся, пропуская женщину в комнату.
Она обвела взглядом номер, сама закрыла дверь и вдруг улыбнулась Мелнудрису.
— Давайте ляжем, джентльмен.
Мелнудрис чуть не подскочил.
— Что, что вы сказали? На каком основании вы ворвались в мой номер?
Женщина опять улыбнулась и, не обращая внимания на негодующего Мелнудриса, начала быстро раздеваться.
Что-то безумное, бредовое было во всем этом.
— Уходите, уходите отсюда, слышите? — прошипел Мелнудрис, сжимая кулаки. — Я позвоню, я вызову на помощь полицию.
— Не грозись, милашка… — со смехом сказала она и преспокойно нырнула под одеяло. — Какая мягкая постель!.. Ой, как здесь хорошо!
Мелнудрис в полной растерянности смотрел на женщину, не зная, что предпринять. Положение было прямо убийственное. Каждую минуту мог войти слуга, которому он еще днем сказал, что хочет отдать выгладить измявшийся в дороге костюм.
— Послушайте, — почти умоляюще сказал он. — Уйдите отсюда… Я вам заплачу… если уж вам так хочется заработать.
Женщина не переставала улыбаться и ничего не говорила.
В дверь постучали, и, как принято в лондонских гостиницах, не дожидаясь разрешения, в комнату вошел молодой плотный парень в форме гостиничного слуги. С ним был худощавый, средних лет человек в черном костюме, не то старший по этажу, не то еще кто-то из административного персонала гостиницы. Войдя в номер, оба они уставились на лежащую в постели женщину; на их лицах выразилось изумление и негодование.
— Женщина? У нас в гостинице? — в ужасе прошептал слуга. — Если об этом узнают, репутация нашей гостиницы навсегда погибла. Ни один порядочный человек не захочет здесь останавливаться. Господин, вы поступили против правил, вы нарушили закон.
— Я ее не звал! — трагически выкрикнул Мелнудрис. — Она сама ворвалась в номер. Я вас очень прошу, помогите мне избавиться от этой особы. Я только что хотел позвонить, хорошо, что вы сами пришли.
— Гм… — Служитель вопросительно посмотрел на другого мужчину. — Неприятная история, мистер Грин.