Собрание сочинений. Том 2. Царствие земное
Шрифт:
– У нас не пункт по приему металлолома!
– Томка, не строй из себя…
– Подобрал в кустах. Туда и выбрось!
Бочка загремела по насыпи в одну сторону, а Васька – в другую, под колеса.
– Сволочь! Пьяница! Тебя же щас разрежет пополам, как сосиску!
Она за шиворот вытащила с рельсов парня. И пока платочком брезгливо утирала руки, он так- таки проскользнул с трофейной ношей в вагон.
И устроился в соседнем с нами купе. Там его спросили:
– Зачем тебе эта бочка? Огурцы солить?
– Для огурцов у меня в погребе дубовая. А эта…
фляжек
Когда поезд тронулся, Васька спохватился:
– Мать, а где мой ботинок с левой ноги? А-а, на шпалах обронил! Теперь поздно… Кто-нибудь подберет!
– Какой толк из одного?
– Дак одноногому…
Тот же женский голос спросил:
– Как же без ботинка-то? На станции сойдешь…
засмеют… В городе живешь?
– Ага. В Стокгольме. Вот такой город, как проехали щас: три избушки, два плетня!
– Жена не поругает?
– Она у меня понятливая! Не зря Путинкой зовут!
– Путинкой?
– Да. Меняла паспорт и пожелала в честь президента… Была Марья, стала Путинка. Любит она его. Вот, говорит, настоящий мужик: не пьет, не курит, каратэ занимается, умеет самолетом управлять.
– Аль тобой недовольна?
– Ну не так чтобы. Был в Волгограде. Хозяин в командировку послал – запчастей для легковушек прикупить.
– Где же они?
– У меня их украли на вокзале.
– А ежели положа руку на сердце?
– В баре погулял…
– Как же теперь?
– Фляжек наделаю. Нержавейка. Огребу… Расплачусь.
– Да. Супруге приятная новость.
– Она у меня ничего… Каждый день дает на автобус до райцентра, где я работаю в ремонтной мастерской. Да я всю неделю пешком хожу. А в выходной на сэкономленные – бутылочку… Хорошо! – Чего ж тут хорошего? Пристрастишься к спиртному…
– Ага… и на десять лет меньше проживу. Это я слышал от Елены по телевизору в передаче «Здоровье». А на хрена мне эти десять лет? Мать, скучно очень… нет смысла… все мы погибаем… – Он захлюпал носом. Покашлял. Успокоился. – Расскажу тебе… Надысь вечером в станичном парке подсел я на скамейку к женщине и соловьем залился: «Ах, какие в небе чудные звезды! Каждую бы погладил рукой! И у вас такое желание?» Она: «Было когда- то… Да испарилось с годами». – «Ничего, – продолжаю петь, – я помогу, чтобы оно вернулось к вам!» Она: «А я вас об этом не прошу. Поищите кого помоложе». Я не отстаю: «Не надо скромничать! Такая луна на небе!» А луны-то никакой и не было. Но, знаете, когда под градусом… Словом, я хотел ее обнять. Она увернулась. Вскочила. И быстро засеменила по аллее. «А звезды… а луна…» – бормотал я. Потом схватил ее за руку и с асфальтовой дорожки потянул в гущину деревьев. Споткнулись о валежину и завалились в рытвину.
Я оказался на ней. Стал целовать. Она хлестала меня по щекам. И чем больнее, тем азартнее мое желание обладать ею. «Подонок! Мерзавец!» – кричала она…
Девочка задвинула дверь. И голос Василия стал неслышным.
– Вот убедились! Я же говорил! – заученно произнес старичок. Заранее предусмотрев его последующее действие, я корпусом подался назад настолько, что его
– Пойду Ваське еще врежу! – воинственно настроилась девочка.
Батюшка придержал ее за руку:
– Сейчас он изливает душу, раскаивается… снова будет плакать… Слезы, как проточная вода, уносят муть, плесень. Так-то оно… Человеческая жизнь на грешной земле измеряется и порочными поступками. Человек такое существо, которому помимо хлеба, вина и книг необходимо еще кое-чего много. Это божьей твари достаточно утолить голод, поспать… – Он прервал свои размышления. Буднично полюбопытствовал:
– А ты что же… аль спортсменка?
– Я кандидат в мастера по каратэ. Еду с областного соревнования. Там присвоили звание.
– Лепно, лепно! А почему же выбрала именно каратэ? Хотелось, как Путин? А Ельцин был бы у власти… теннисом занималась?
– Меня часто пацаны забижали. Теперь мне их бояться нечего.
– Знамо дело. Недавно ты блестяще доказала свою сноровку. Ну, Бог тебе в помощь, касатка! Человек, коль чего захочет… Силой воли может сердце остановить.
– А стать сумасшедшим?
– Сумасшедшим? Гм… Как тут ответить? Сие по воле Божьей.
Поезд замедлил ход. И, словно проверяя на прочность свои железные суставы и мышцы, оглушительно громыхнул, проскрежетал и замер. И сразу по коридору зазвучали голоса:
– Какая станция?
– Опять пустырь с одной уборной!
– Мама родная!..
– Че ж никто не объявляет? Где кондукторша?
– Небось к кумушкам в другой вагон умелась!
Или с каким мужиком в купе затворилась!
– Какая дикость!
– Погоди! Еще не то будет!
– Поезд поломается?
Наш старичок вскочил, возбужденно высунулся в дверь, ехидно пропищал:
– Хуже! Хуже!
– Ой, не пужайте, гражданин! Террористы нападут?
– Хуже, говорю!
– Да куда еще хуже?
– Убедитесь потом!
А глазастая девочка, прильнув к окну, весело указала:
– Гляньте, Васька! Во гад бессовестный!
Верно, он, Васька… с голой задницей сидел на корточках в мелком полыне откоса.
– Покаялся… исповедался… – ликуя, ехидно выпалил старичок. Две медали его словно целовались и тоже ликовали.
– По естественной нужде. Вестимо, грязные руки… несвежая пища… некачественное вино… Приспичит… и не то…
– Ага, всю Расею приспичило! Ловко!
– Можно и так сказать, образно. А вы, простите, чем так обеспокоены? Поди, небедное подворье имеете. Пенсия. Какая у вас пенсия?
– Почти восемнадцать тысяч. И у бабки стоко.
– Лепно, лепно при нынешних-то временах! Поди, при вашем разлюбезном социализме подобных доходов не имели? Абсурд получается!
– Это я засранец? Ответите за оскорбление! Пожалуюсь… В какой церкви работаете?
– Я вам ничего обидного не сказал. Вижу, что вы всю дорогу как на иголках. А служу я в N-ском храме. Сподобится бывать в наших краях, милости прошу. Вместе помолимся.
– Нет-нет… Я верный ленинец. Слыхал, в вашем городе памятник козе поставили. Козу бы я глянул! Любопытно! А насчет моего недовольства…