Собрание сочинений. Том 3. Дружба
Шрифт:
— Опять у нас. Начинает сам оперировать понемножку. Его нынче тоже представили к награждению. Получит орден Ленина. Он вынес с поля боя больше ста человек.
— А кто еще награжден?
— Я награжден, — отчего-то стесняясь, сообщил Логунов. — Звездочку получаю.
— Героя Союза?
— Да, за бои с танками…
— Как хорошо! — задумчиво сказала Варвара. — Я очень рада за вас. Очень! — Однако, занятая мыслями о встрече с Аржановым, она даже не поинтересовалась,
Но Варвара не успела сказать, что будет после войны: так сильно ее толкнуло в спину. Падая, она увидела, как повар сунулся к откосу балки и повалился, дергаясь всем телом. Головы у него на плечах уже не было: она оказалась на земле недалеко от Варвары. Вид этой оторванной, истекающей кровью головы с побелевшими полуоткрытыми губами, с растрепанной русой прядью на лбу потряс девушку. Только что шел, смеялся, шутил человек…
Бледный до серости Логунов помог Варе встать.
— Цела? — глухо спросил он.
— Как будто! — Она взглянула на неловко лежавшее тело убитого. — Что это было?
— Мина разорвалась. Его большим осколком…
«Здорово сообразила насчет растопки-то! — вспомнились Варе слова веселого повара. — А у него, наверное, семья осталась — жена, дети, родители… — И еще она подумала, шагая дальше и прислушиваясь к голосам красноармейцев: — Как они притерпелись ко всему! Пожалели о товарище, и тут же смех у них и разговоры о своем. Но можно ли осуждать за это!»
— Вот тебе и на! — удивился Леня Мотин, открыв кастрюлю, которую принесла Варвара.
Точно какой-то злой озорник смешал и растерзал лепешки, испеченные Тамарой.
— Осколок! — сказал Логунов, рассматривая отверстие на боку кастрюли. — Оттого ты и упала. Если бы чуть посильнее ударил, насквозь пробил бы…
— Жарко нам тут становится. — Софья Шефер, только что вошедшая в блиндаж, с любопытством оглядела Варвару. — Кто вы по специальности?
— Хирургическая сестра.
— Как там, в городе?
— Города уже нет, одни развалины.
— Так сильно разрушен?
Варвара только махнула рукой.
Энергичное живое лицо Софьи словно застыло, потемнело.
— Ох, проклятые! Даже мне — доброй бабе — хочется взять автомат и пойти в окопы… на передовую, в бой, черт возьми!
Маленький мальчик в простой курточке, но в нарядной пестро-полосатой жилетке появился между нарами и серьезно прислушался к разговору.
— Полюбуйтесь — наше сокровище! — уже с улыбкой сказала Софья Вениаминовна. — Сынишка хирурга Фирсовой, усыновленный всем коллективом. Правда, Лешонок?
—
Софья Шефер подмигнула Варе:
— Видели? Я-то не добрая баба! А кто тебе сшил красивую безрукавку? Ведь из собственного шарфа — последнее достояние! — весело пояснила она, опускаясь на табурет и притягивая к себе ребенка. — Покажи-ка тете свою кофточку.
Алеша распахнул полы курточки и по-прежнему серьезно посмотрел на Варвару.
— Она не тетя, а девочка, — сказал он, не вырываясь из рук врача, но не проявляя и особого желания приласкаться.
— Тобой просто овладел дух противоречия! Какая же она девочка?
Мальчик не ответил, поглаживая обеими ладошками обновку из мягкой цветной шерсти.
— И не кофточка, — задумчиво закончил он, — а… а джем-пр.
— Пр-р! — передразнила Софья Вениаминовна, любовно и грустно глядя на ребенка. — Тепло теперь тебе в нашем подземелье?
— Тепло.
— Ну, хоть это угадала.
«Зачем такой маленький находится здесь?» — подумала Варвара, в то же время припоминая, что и в городе в самых немыслимых условиях живут детишки.
Шум близких сражений доходил в глубокий блиндаж незамирающим гулом.
— Иду отдыхать, — сказала Софья Вениаминовна, устало зевнув. — Когда налет, лежишь на нарах словно в решете, так и встряхивает. А ничего, спим как убитые.
— Убитые не спят, Софья Витаминовна! Они ничего не могут. Доктор поставил трубочку моряку, чтобы дышать. Он подышал немножко и… умер. И не проснулся.
— Это тот?.. Разведчик? — спросила Логунова «Витаминовна» — так называли ее не только Алеша, но и все раненые.
— Да у него восемь ран было обнаружено и горло разорвано.
— Он все держался за меня, пока был живой, — печально и гордо сказал Алеша. — Взял мою руку и положил себе на лицо. А глаза у него стали мокрые. Я сидел возле него, и он не стонал, только дышал громко в свою трубочку.
— Ох, парень! Давно бы тебя эвакуировать надо! Нечего тебе тут делать.
— Почему нечего? Я помогаю. Иван Иванович похвалил меня. Сказал, что я молодец.
— Вот, возьмите его за рубль двадцать! — Софья ласково потрепала черную челочку Алеши. — Что смотришь? Опять я неладно выразилась? Чувствую! Но я и сама не знаю, почему так говорят!
— Пойдемте в операционную, товарищ Громова! — с деланной бодростью позвал Логунов. — Представлю вас нашему начальнику, и, наверно, сразу включитесь в работу.
— Я тоже пошла! — засобиралась Софья. — Я только забежала к Алеше на минуточку, поклон ему мама прислала.