Собрание сочинений. Том 42

Энгельс Фридрих

[XVIII] Следовательно, присвоение сущностных сил человека, ставших предметами, притом чужими предметами, есть, во-первых, только такое присвоение, которое совершается в сознании, в чистом мышлении, т.е. в абстракции, есть присвоение этих предметов как мыслей и движений мыслей; поэтому уже в “Феноменологии” – несмотря на ее решительно отрицательный и критический вид и несмотря на действительно содержащуюся в ней, часто далеко упреждающую позднейшее развитие, критику, – уже заключен в скрытом виде, в качестве зародыша, потенции, тайны, некритический позитивизм и столь же некритический идеализм позднейших гегелевских произведений, это философское разложение и восстановление наличной эмпирии. Во-вторых, требование возвращения предметного мира человеку – например, уразумение того, что чувственное сознание есть не абстрактно чувственное сознание, а человечески чувственное сознание, что религия, богатство и т.д. являются только отчужденной действительностью человеческого опредмечивания, отчужденной действительностью объективированных человеческих сущностных сил и что поэтому они являются только путем к истинно человеческой действительности, – это

присвоение человеческих сущностных сил или уразумение этого процесса имеет поэтому у Гегеля такой вид, что чувственность, религия, государственная власть и т.д. являются духовными сущностями, ибо только дух есть истинная сущность человека, а истинная форма духа – это мыслящий дух, логический, спекулятивный дух. Человечность природы и природы, созданной историей, продуктов человека, обнаруживается в том, что они являются продуктами абстрактного духа и постольку, стало быть, духовными моментами, мысленными, сущностями. Поэтому “Феноменология” есть скрытая, еще неясная для самой себя и имеющая мистический вид критика; но поскольку она фиксирует отчуждение человека, – хотя человек выступает в ней только в виде духа, – постольку в ней заложены в скрытом виде все элементы критики, подготовленные и разработанные часто уже в форме, высоко поднимающейся над гегелевской точкой зрения. Отделы о “несчастном сознании”, о “честном сознании”, о борьбе “благородного и низменного сознания” и т.д. и т.д. содержат в себе – хотя еще в отчужденной форме – критические элементы целых областей, таких, как, например, религия, государство, гражданская жизнь и т.д. И подобно тому как сущность, предмет выступают у Гегеля как мысленные сущности, так и субъект есть всегда сознание или самосознание, или, вернее, предмет выступает только как абстрактное сознание, а человек только как самосознание. Поэтому различные выступающие в “Феноменологии” формы отчуждения являются только разными формами сознания и самосознания. Подобно тому как абстрактное сознание– в качестве какового рассматривается предмет – есть в себе только один из моментов самосознания, полагающего свои собственные различия, так и в качестве результата всего этого движения получается тождество самосознания с сознанием, абсолютное знание, или такое движение абстрактного мышления, которое направлено уже не вовне, а совершается уже только внутри самого себя, т.е. в качестве результата получается диалектика чистой мысли {В рукописи имеется авторская оговорка: продолжение см. на стр. XXII, однако такой страницы в рукописи нет}. [XVIII]

[XXIII] {Здесь в рукописи авторская отсылка к стр. XVIII} Величие гегелевской “Феноменологии” и ее конечного результата – диалектики отрицательности как движущего и порождающего принципа – заключается, следовательно, в том, что Гегель рассматривает самопорождение человека как процесс, рассматривает опредмечивание как распредмечивание, как отчуждение и снятие этого отчуждения, в том, что он, стало быть, ухватывает сущность труда и понимает предметного человека, истинного, потому что действительного, человека как результат его собственного труда. Действительное, деятельное отношение человека к себе как к родовому существу, или проявление им себя на деле как действительного родового существа, т.е. как человеческого существа, возможно только тем путем, что человек действительно извлекает из себя все свои родовые силы (что опять-таки возможно лишь посредством совокупной деятельности человечества, лишь как результат истории) и относится к ним как к предметам, а это опять-таки возможно сперва только в форме отчуждения.

Односторонность и ограниченность Гегеля мы подробно покажем на примере заключительной главы “Феноменологии” об абсолютном знании; эта глава содержит в виде сжатого резюме как дух “Феноменологии”, ее отношение к спекулятивной диалектике, так и понимание Гегелем их обеих и их взаимоотношения.

Предварительно мы заметим еще лишь следующее. Гегель стоит на точке зрения современной политической экономии. Он рассматривает труд как сущность, как подтверждающую себя сущность человека; он видит только положительную сторону труда, но не отрицательную. Труд есть для-себя-становление человека в рамках отчуждения, или в качестве отчужденного человека. Гегель знает и признает только один вид труда, именно абстрактно-духовный труд. Таким образом, Гегель признает за сущность труда то, что вообще образует сущность философии, а именно – отчуждение знающего себя человека, или мыслящую себя отчужденную науку; он умеет поэтому, в противоположность предшествующей философии, собрать воедино ее отдельные моменты и представить свою философию как философию по преимуществу. То, что другие философы считали при рассмотрении отдельных моментов природы и человеческой жизни моментами самосознания, притом абстрактного самосознания, Гегель считает делом самой философии. Поэтому его наука абсолютна.

Перейдем теперь к нашему предмету.

Абсолютное знание. Последняя глава “Феноменологии”.

Суть дела в том, что предмет сознания есть по Гегелю не что иное, как самосознание, или что предмет есть лишь опредмеченное самосознание, самосознание как предмет (приравнивание человека к самосознанию).

Поэтому речь идет о том, чтобы преодолеть предмет сознания. Предметность как таковая считается отчужденным, не соответствующим человеческой сущности (самосознанию) отношением человека. Поэтому обратное присвоение порождаемой как нечто чужое, под категорией отчуждения, предметной сущности человека имеет значение не только снятия отчуждения, но и снятия предметности, т.е. человек рассматривается как непредметное, спиритуалистическое существо.

Движение преодоления предмета сознания Гегель описывает следующим образом:

Предмет являет себя не только как возвращающийся в самость [das Selbst] (это по Гегелю – одностороннее, т.е. схватывающее лишь одну сторону, понимание этого движения). Человек приравнивается к самости. Но самость есть лишь абстрактно

мыслимый и абстракцией порожденный человек. Человек есть самоустремленное [selbstisch] существо. Его глаз, его ухо и т.д. самоустремлены; каждая из его сущностных сил обладает в нем свойством самоустремленности. Но именно поэтому совершенно неверно говорить: самосознание обладает глазом, ухом, сущностной силой. Самосознание есть скорее качество человеческой природы, человеческого глаза и т.д., а не человеческая природа есть качество [XXIV] самосознания.

Абстрагированная и фиксированная в виде самостоятельного существа самость, это – человек как абстрактный эгоист, это – эгоизм, поднятый до своей чистой абстракции, до сферы мышления (ниже мы к этому вернемся).

Человеческая сущность, человек для Гегеля равнозначны самосознанию. Поэтому всякое отчуждение человеческой сущности для него – не что иное, как отчуждение самосознания. Отчуждение самосознания не рассматривается как выражение, как отражающееся в знании и мышлении выра7кение действительного отчуждения человеческой сущности. Напротив, действительное, являющееся реальным отчуждение есть по своему внутреннейшему скрытому – и раскрываемому только философией – существу не что иное, как проявление отчуждения подлинной человеческой сущности, самосознания. Поэтому наука, постигающая это, называется феноменологией. Поэтому всякое обратное присвоение отчужденной предметной сущности выступает как включение ее в самосознание: овладевающий своей сущностью человек есть только самосознание, овладевающее предметной сущностью. Поэтому возвращение предмета в самость и есть обратное присвоение предмета.

Всесторонне выраженное преодоление предмета сознания состоит, по Гегелю, в том,

1. что предмет как таковой представляется сознанию как исчезающий;

2. что отчуждение самосознания есть то, что полагает вещность;

3. что это отчуждение имеет не только отрицательное, но и положительное значение;

4. что оно имеет это значение не только для нас, или в себе, но и для самого сознания;

5. что для сознания отрицание предмета, или упразднение предметом самого себя, приобретает положительное значение благодаря тому (или оно сознает это ничтожество предмета благодаря тому), что оно отчуждает само себя, ибо в этом отчуждении оно полагает себя как предмет, или полагает предмет как само себя, в силу нераздельного единства для-себя-бытия;

6. с другой стороны, здесь заключен вместе с тем и второй момент, именно – что оно в такой же степени сняло и вобрало обратно в себя это отчуждение и эту предметность и, следовательно, в своем инобытии как таковом все же находится у себя;

7. это есть движение сознания, и в этом движении сознание есть совокупность своих моментов;

8. сознание должно было относиться к предмету тоже согласно совокупности своих определений и рассматривать его с точки зрения каждого из этих определений. Эта совокупность определений сознания делает предмет в себе духовной сущностью, а для сознания он поистине становится таковой благодаря постижению каждого отдельного определения предмета как самости, или благодаря вышеуказанному духовному отношению к ним.

К пункту 1-му. – То, что предмет как таковой представляется сознанию как исчезающий, это есть вышеупомянутое возвращение предмета в самость.

К пункту 2-му. – Отчуждение самосознания полагает вещность. Так как человек равнозначен самосознанию, то его отчужденная предметная сущность, или вещность (то, что есть для него предмет, а предметом поистине является для него только то, что есть для него существенный предмет, что, следовательно, есть его предметная сущность. Так как субъектом делается не действительный человек как таковой и, следовательно, не природа – ведь человек есть человеческая природа, – а только абстракция человека, самосознание, то вещность может быть только отчужденным самосознанием), тождественна с отчужденным самосознанием, и вещность положена этим отчуждением. Вполне естественно как то, что живое, природное, наделенное и одаренное предметными, т.е. материальными, сущностными силами существо обладает также действительными природными предметами своей сущности, так и то, что его самоотчуждение есть полагание некоторого действительного, но выступающего в форме внешности и, значит, не принадлежащего к его сущности и господствующего над ним предметного мира. В этом нет ничего непонятного и загадочного. Скорее, было бы загадочно обратное. Но столь же ясно и то, что самосознание посредством своего отчуждения может полагать только вещность, т.е. опять-таки только абстрактную вещь, вещь абстракции, а не действительную вещь. [XXVI] {При пагинации рукописи страница XXV Марксом не была обозначена} Далее ясно, что вещность не представляет поэтому ничего самостоятельного, существенного по отношению к самосознанию, а является только чистым созданием, чем-то полагаемым им и что это полагаемое, вместо того чтобы подтверждать само себя, ость только подтверждение акта полагания, закрепляющего на мгновение свою энергию в виде продукта и сообщающего ему для видимости, – но опять-таки только на мгновение, – роль самостоятельного, действительного предмета.

Когда действительный, телесный человек, стоящий на прочной, хорошо округленной земле, вбирающий в себя и излучающий из себя все природные силы, полагает благодаря своему отчуждению свои действительные, предметные сущностные силы как чужие предметы, то не полагание есть субъект: им является субъективность предметных сущностных сил, действие которых должно поэтому быть тоже предметным. Предметное существо действует предметным образом, и оно не действовало бы предметным образом, если бы предметное не заключалось в его существенном определении. Оно только потому творит или полагает предметы, что само оно полагается предметами и что оно с самого начала есть природа. Таким образом, дело обстоит не так, что оно в акте полагания переходит от своей “чистой деятельности” к творению предмета, а так, что его предметный продукт только подтверждает его предметную деятельность, его деятельность как деятельность предметного природного существа.