Собрание сочинений.Том 5. Дар земли
Шрифт:
«С мужчинами не разговаривай, сюда не ступи, туда не гляди, никаких прав, а работы небось всегда наваливали, как на коня», — подумала Хаят и побежала вслед за машинами, скрывшимися за крутым поворотом; сапоги, связанные ушками и перекинутые через плечо, больно колотили ее в спину и по бокам.
Едва она обогнула лесистый выступ, как увидела людей, бегущих на предгорье мимо построек молочной фермы, мимо ягодно-фруктовых садов и знаменитых в Татарии мичуринских виноградников, принадлежащих колхозу «Заря». Машины, петляя по проселку, шли туда же.
Неужели ударил
— Сумасбродная! Далась тебе эта нефть! — ворчала мать.
— Не зря я умыл ее нефтью из первых скважин, — смеясь, говорил Ярулла.
Открытые фонтаны бывали в Татарии редко. Такое теперь считалось аварией и строго наказывалось: нельзя создавать возможность ураганных пожаров в густонаселенных районах. Поэтому и взволновалась Хаят, когда услышала глухой рев вырвавшегося на волю подземного потока.
Белое облако не то тумана, не то оседавшего газа окутывало лощину за полем пшеницы. А там, где стояла вышка, колыхался черный фонтан, обрушивая на землю нефтяной ливень.
Люди так же, как Хаят, бежали туда, несмотря на то, что это грозило смертельной опасностью. Пожарники уже оцепили место аварии, но что бы они противопоставили взрыву, который в любую минуту мог потрясти окрестность?
Ускользнув от дружинника, отгонявшего ротозеев, Хаят залезла на пожарную машину и увидела, как рабочие суетились около фонтана, что-то тащили, то и дело скрываясь за нефтяной завесой. В воздухе остро пахло газом.
Бульдозеристы, устраивая пруды-ловушки, загораживали земляными валами лощины, ведущие к виноградникам, к ферме и ручью Черного Жеребенка, вдоль которого привольно раскинулись избы колхоза «Заря». Первая ловушка была уже полна, и нефть, пенясь, торопливо, словно опара из квашни, переползала через земляную преграду. Во что превратится «Заря», если эти потоки зальют ее огороды и улицы? А колхозные сады и виноградники, покрытые росными гроздьями зеленых, еще не зрелых ягод? Все выращенное с таким трудом погибнет: на замазученной земле даже сорная трава не растет. И веселая речка — деревенская отрада — перебирающая гальку светлыми струями, превратится в грязную канаву.
Народу все прибывало. Из высокой, но уже помятой пшеницы вырвался Салих вместе с рабочими своей бригады и побежал к фонтану. Его сильная фигура, полная энергии, и словно распахнувшиеся глаза, в которых светились беззаветная отвага и решительность, поразили девушку.
Спрыгнув с машины, она поспешила за ним и остановилась у самого фонтана, завороженная чудовищным разгулом стихии. Нефть ручьями текла повсюду, и теперь уже сотни людей спешно рыли канавы для отвода ее из ловушек.
Кто-то схватил Хаят за локоть, потянул назад, — рядом с ней оказалась бледная Зарифа.
— Зачем ты здесь? Люди работают, им иначе нельзя, а ты уходи! — Она говорила
Его нельзя было различить среди других рабочих: они буквально купались в нефти, пытаясь закрыть скважину.
Буровая установка, лишенная тока, бездействовала, и на помощь людям с великими предосторожностями, чтобы не высечь искру, подбирался к вышке трактор-подъемник.
Колхозники подтаскивали бидоны с молоком — отпаивать нефтяников, возившихся у скважины и сменявшихся через каждые десять минут. Хаят, до сознания которой не дошли слова Зарифы, тоже схватилась за ручку бидона.
— Милая моя, я чувствовал, что ты здесь!
Салих Магасумов, блеснув зубами на масляно-черном лице, взял у нее кружку, с жадностью отпил.
Не ласку, а ту же неукротимую решимость и готовность к действию выражал его взгляд, когда он сказал:
— Ты побереглась бы: иди домой — я буду спокойнее. Все равно мы скоро будем вместе.
Побежал, не оглядываясь, и снова нырнул в ревущий колеблющийся сумрак. Мелкий дождь нефтяных брызг падал и на Хаят.
Она знала, что теперь Салих будет работать с особой удалью, гордилась им и… впервые боялась за него.
Строгий окрик Тризны заставил ее отойти от вышки, но домой она не ушла, а вместе с другими взялась рыть канаву: бросала землю и жалела о том, что не сумела сказать ничего хорошего парню, которого знала столько лет и который сегодня сразу покорил ее.
«Все равно мы скоро будем вместе!» «Будем вместе! Вот тогда я и скажу ему то, что не успела сейчас».
— Не закончили еще прострел пласта — сразу сильный выброс, и пошло, поехало… — говорил Джабар Самедов, который, как командир, следил за полем битвы.
Семен Тризна, тоже успевавший везде, где возникали заминки, болезненно поморщился: аварии на буровых действовали на него удручающе.
— Я распорядился, чтобы усилили добычу нефти и прекратили закачку воды на соседних площадях.
— Не сразу это скажется здесь.
— Задали вы нам задачку! — выкрикнул подошедший Климов. — Справимся, конечно, если взрыва не будет… — добавил он, увидев среди начальства секретаря обкома Дениса Щелгунова и председателя Совнархоза Ивана Наумовича Сошкина (нашли время нагрянуть!), и вполголоса со злостью Тризне. — Темное дело, эта ваша комплексная автоматика! Чую: угробите вы здесь меня и Самедова. Вот и у Яруллы авария…
— А что случилось у Низамова? — заинтересовался Сошкин, не знавший о попытке Яруллы перейти к бурению на воде.
— Да там заело… инструмент, — неохотно ответил Джабар, которому теперь жалко было отказываться от рискованной затеи Яруллы.
— Это полбеды! Достанете. Что же касается Исмагилова, так вы сами вынесли решение сделать его показательным участком. Новаторы, ну, и гордитесь…
— У нас новаторства и без того хоть отбавляй, а в Исмагилове только синяки да шишки себе набили! — грубовато перебил председателя Совнархоза Джабар Самедов. — Все ты, Сеня, — обрушился он на Тризну. — Зачем напрашивался? Могли бы такой участок организовать в другом нефтеуправлении.