Собрание сочинений

Бродский Иосиф Александрович

Но много сломанных иголокна платье времени сгубя,хотя бы собственных знакомыхлюбить, как самого себя.Ну, вот и хлеб для аналогий,пока в такси рюкзак и ты.Храни вас Боже, Анатолий,значок короткой суетывоткните в узкую петлицу,и посреди зеркальных рамскользить к ногам, склоняться к лицами все любить по вечерам.

Глава 2

Разъезжей

улицы развязность,торцы, прилавки, кутерьма,ее купеческая праздность,ее доходные дома.А все равно тебе приятно,друзей стрельбы переживя,на полстолетия обратносюда перевезти себя,и головою поумневшей,не замечающей меня,склонись до смерти перед спешкойи злобой нынешнего дня.Скорее с Лиговки на Невский,где магазины через дверь,где так легко с Комиссаржевскойты разминулся бы теперь. Всего страшней для человекастоять с поникшей головойи ждать автобуса и векана опустевшей мостовой.

Глава 3 (письмо)

Как вдоль коричневой казармы,в решетку темную гляжу,когда на узкие каналыиз тех парадных выхожу,как все равны тебе делами,чугун ограды не нужней,но все понятней вечерамии все страшней, и все страшней. Любимый мой, куда я денусь,но говорю – живи, живи,живи все так и нашу бедностьстирай с земли, как пот любви.Пойми, пойми, что все мешает,что век кричит и нет мне сил,когда столетье разобщает,хотя б все менее просил.Храни тебя, любимый, Боже,вернись когда-нибудь домой,жалей себя все больше, больше,любимый мой, любимый мой.

Глава 4

Я уезжаю, уезжаю,опять мы дурно говорим,опять упасть себе мешаюпред чешским именем твоим,благословляй громадный поезд,великих тамбуров окно,в котором, вылезши по пояс,кричит буфетное вино,о, чьи улыбки на коленивстают в нагревшихся купе,и горький грохот удаленьяопять мерещится судьбе.Людмила, Боже мой, как странно,что вечной полевой порой,из петербургского романауже несчастливый герой, любовник брошенный, небрежный,но прежний, Господи, на вид,я плачу где-то на Разъезжей,а рядом Лиговка шумит.

Глава 5

Моста

Литейного склоненность,ремонт троллейбусных путей,круженье набережных сонных,как склонность набожных людейтвердить одну и ту же фразу,таков ли шум ночной Невы,гонимой льдинами на Пасхумеж Малоохтенской травы, когда, склонясь через ограду,глядит в нее худой апрель,блестит вода, и вечно рядомплывет мертвец Мазереель,и, как всегда в двадцатом веке,звучит далекая стрельба,и где-то ловит человекаего безумная судьба,там, за рекой среди деревьев,все плещет память о гранит,шумит Нева и льдины вертити тяжко души леденит.

Глава 6

Е. В.

Прощай, Васильевский опрятный,огни полночные туши,гони троллейбусы обратнои новых юношей страши,дохнув в уверенную юностьводой, обилием больниц,безумной правильностью улиц,безумной каменностью лиц.Прощай, не стоит возвращаться,найдя в замужестве одно -навек на острове остатьсясреди заводов и кино.И гости машут пиджакамидалеко за полночь в дверях,легко мы стали чужаками,друзей меж линий растеряв. Мосты за мною поднимая,в толпе фаллических столбовпрощай, любовь моя немая,моя знакомая – любовь.

Глава 7

Меж Пестеля и Маяковскойстоит шестиэтажный дом.Когда-то юный Мережковскийи Гиппиус прожили в немдва года этого столетья.Теперь на третьем этажеживет герой, и время вертитсвой циферблат в его душе.Когда в Москве в петлицу воткнути в площадей неловкий толкна полстолетия изогнутЛубянки каменный цветок, а Петербург средины века,адмиралтейскому куступослав привет, с Дзержинской съехалпочти к Литейному мосту,и по Гороховой троллейбусне привезет уже к судьбе.Литейный, бежевая крепость,подъезд четвертый кгб.

Главы 8 – 9

Окно вдоль неба в переплетах,между шагами тишина,железной сеткою пролетовступень бетонная сильна.