Собрание сочиннений Яна Ларри. Том первый
Шрифт:
Проститутка!
Было уже поздно, когда полупьяная толпа с визгом и смехом вылезала из автомобиля, остановившегося возле серых ворот сигуранцы. По темному коридору шли тесной группой, плечом к плечу, нога к ноге.
Стражник остановился в конце коридора и звякнул ключами. Распахнулись скрипучие двери, и вся толпа вошла в мутно освещенную камеру. Переступив порог, некоторые из них вытащили надушенные платки, зажав в батист свои нежные носы — таким тяжелым был воздух, ударивший
Мутный свет от желтой лампы скупо освещал людей, раскинувшихся на полу камеры, застланной серой ботвой кукурузы. Маленький стол и вонючая параша были единственной мебелью этого мрачного помещения.
Арестованные с неохотой встали, подняли головы, удивленно глядя на тех, кто пришел смотреть на их несчастье. Некоторые заключенные встали и, пошатываясь от истощения, оперлись о стены.
Мурафа выступил вперед:
— Здесь, господа, сидят самые главные бунтари, которые подстрекали других к этим событиям. Вот, полюбуйтесь…
Через плечо Мурафы заглядывали заинтересованные лица.
— Где?
— Этот?
— Кто, кто?
— Ах, покажите мне!
Мурафа протянул руку в сторону Степана и Аржоняну:
— Встать, ну!
Аржоняну неохотно поднялся и гневно произнес:
— Как зверей показываете? Здорово…
Одна из дам презрительно удивилась:
— Оказывается, они у вас даже разговаривают?.. Чудесно! Но я разочарована: вы обещали Маратов, а тут… Фу, какие они грязные… этот даже стоит неуверенно.
Дама показала в сторону Аржоняну и ткнула его зонтиком в живот. Маленький Аржоняну разъяренно захрипел, топнув ногой:
— Ах, ты… проститутка-а!..
— Мерзавец, как он смеет!..
И госпожа плюнула в лицо Аржоняну.
— В двадцать четыре часа… В двадцать четыре… Сейчас же. Ах, ты… Назад! — захлебывался от гнева Мурафа. Рука начальника сигуранцы с зажатой в ней сигарой метнулась к лицу Аржоняну, и та с шипением впилась ему в щеку. Аржоняну взвыл, как дикий зверь. Коротким прыжком он подскочил к Мурафе, схватил его одной рукой за грудь, вторую сунул ему в рот и со всей силы рванул вправо.
— А-ах!
Компания бросилась за дверь. В камере остался залитый кровью Мурафа с разорванным до уха ртом. Узники испуганно подскочили. Аржоняну стоял, тяжело дыша, с глазами, блестящими ненавистью и мукой.
Этой же ночью Аржоняну затащили в глухую камеру с толстыми стенами, через которые не проникал звук, в камеру, напоминавшую закрытый цинковый гроб.
Вода, которой полили ему голову, пронзила тело холодом, зубы застучали в мелкой лихорадке. Аржоняну словно проснулся.
Он потихоньку встал, сел и обвел камеру тупым, невидящим взором. Прямо ему в глаза смотрела жестокость и слепая злоба. Склонившееся над ним лицо заставило Аржоняну содрогнуться и понять все. Он понял, что
Кто-то прохрипел у него над ухом, зловеще и неожиданно:
— Очухался, голубчик… Да… можно начинать.
К Аржоняну подбежали несколько человек, схватили его под руки и потащили по каменному полу. Подтащили к железной стойке.
Крепкие руки вцепились в шею Аржоняну, подтянули его к какой-то конструкции из столбов и, опутав тело толстыми сыромятными ремнями, прикрутили к столбу так плотно, что казалось, будто затылок погрузился в дерево.
Аржоняну начал нервно задыхаться. Люди, ползавшие внизу, закатали ему штаны до колен и под подошвы ног подсунули железную подставку. Тонкий голос запищал над ухом:
— Давайте!
Аржоняну вздрогнул. В колено воткнулось холодное лезвие, остановилось на мгновение и потихоньку начало погружаться внутрь с нечеловеческой болью. Несколько ударов молотком по другому концу гвоздя заставили содрогнуться худые ноги и забиться в судорогах.
На лбу Аржоняну выступил холодный пот. Он сжал зубы, услышав, как откуда-то, из самой глубины его существа, выползает протяжный смертный крик.
Не выдержал — застонал. Голова налилась туманом. Кто-то вновь произнес:
— Заткнуть ему глотку!
Железные руки, словно клещи, сжали челюсти, и в рот влезла костлявая потная рука. Ухватившись за язык, пальцы перевернули его и начали запихивать в горло. Аржоняну, задыхаясь, пришел в себя, рванулся вперед. Из-под век вылезли страшные глаза, в них застыл немой ужас. Лицо начало синеть. Аржоняну снова потерял сознание.
Проснулся он от адской боли в руках. Открыв глаза, подняв тяжелые веки, он тяжело взглянул на свои руки. Несколько людей забивали ему под ногти гвозди. Ногти трещали, лопались. По похудевшим почерневшим пальцам текли тоненькие струйки крови.
Аржоняну дико закричал, потеряв сознание от смертельной боли. Он уже не видел, как его тело подхватили сильные руки и понесли по коридору в заднюю камеру. Здесь с него сняли пояс, завязали один конец петлей на шее, второй привязали к решетке. Маленькое тело забилось, содрогнулось несколько раз, закачалось и… вытянулось.
Жандармы, даже не взглянув в ту сторону, поспешно вышли из камеры в коридор.
…Сообщаю, что ночью с 7 на 8 текущего месяца покончил жизнь самоубийством рабочий Бен Аржоняну, привлеченный по делу бунта на табачной фабрике Левинцу. Для самоубийства воспользовался поясом, который был на нем. Ведется следствие. Труп похоронен.