Собрание стихотворений и поэм

Гамзатов Расул Гамзатович

Почитаем собственным народом, Не корил он, не молил врачей. Приходили люди с горным медом И с водой целительных ключей.

Зная тайну лекарей Тибета, Земляки, пустившись в дальний путь, Привезли лекарство для поэта, Молодость способное вернуть.

Но не стал он пить лекарство это И прощально заявил врачу: — Умирать пора мне! Песня спета, Ничего от жизни не хочу.

И когда день канул, как в гробницу, Молода, зазывна и смела, Прикатила женщина в больницу И к врачу дежурному прошла.

И услышал он:

Теперь поэту Только я одна могу помочь, Как бы ни прибегли вы к запрету, Я войду к поэту в эту ночь!

И, под стать загадочному свету, Молода, как тонкая луна, В легком одеянии к поэту, Грешная, явилася она.

И под утро с нею из больницы Он бежал, поджарый азиат. И тому имелись очевидцы Не из легковерных, говорят.

Но дивиться этому не стали Местные бывалые мужи, Мол, такие случаи бывали В старину не раз, Омар-Гаджи.

И когда увидят все воочью, Что конца мой близится черед, Может быть, меня однажды ночью Молодая женщина спасет.

***

Захочет любовь, и в клубящейся мгле Багряный цветок расцветет на скале, И снег зажурчит на вершине.

Но в каменном сердце во все времена Не в силах посеять она семена, В нем терн прорастает поныне.

Смиряла любовь даже царственный гнев, И кротким, как агнец, вдруг делался лев, Лань рядом паслась, не робея.

Я видел воочию, как, зла не тая, Под флейту факира танцует змея На площади людной Бомбея.

И тихо любовь мне шепнула: — Умей Ты действовать, как заклинатели змей.— И грустный напомнила случай:

Одна балерина в недавнем году, Что с флейтой волшебной была не в ладу, Змеей обернулась гремучей.

Словами любви, это помнит весь свет, Великий целитель и славный поэт, Недуги лечил Авиценна.

Завидная участь, счастливый удел, Такие б стихи написать я хотел, Где слово — лекарству замена!

***

Чтобы рвануться в схватку, у мужчины Есть только две достойные причины. И первая: родной страны защита, Граница чья пред недругом закрыта.

Вторая — долг, что предками завещан, Мужчинам всем повелевает он: Собой рискуя, защищайте женщин, Как на дуэлях пушкинских времен.

Чтоб песню спеть, от века у мужчины Есть только две достойные причины. И первая: любовь к земле родимой, Которая вошла нам в плоть и в кровь И сделалась звездой неугасимой. Вторая — это к женщине любовь!

Коня увидишь — поклонись

Наездник спешенный, я ныне, По воле скорости самой, Лечу к тебе в автомашине: — Встречай скорее, ангел мой!

Там, где дорога неполога, Давно ли, молод и горяч, В седло я прыгнуть мог с порога, Чтоб на свиданье мчаться вскачь?

Был впрямь подобен удальцу я, Когда под вешнею хурмой Коня осаживал, гарцуя: — Встречай скорее, ангел мой!

Случись, потянет ветром с луга И ржанье горского коня Вдруг моего коснется слуха, Вновь дрогнет сердце у меня.

Хоть в небесах извечный клекот Над головой

еще парит, В горах все реже слышен цокот Железом венчанных копыт.

Но все равно в ауле кто-то С коня под звездной полутьмой Ударит плетью о ворота: — Встречай скорее, ангел мой!

И до сих пор поет кавказец О предке в дымной вышине, Как из чужих краев красавиц Он привозил на скакуне.

В конях ценивший резвость бега, Надвинув шапку на чело, Во время чуткого ночлега Он клал под голову седло.

И помню, старец из района Сказал, как шашку взяв подвысь: — Коль из машины иль вагона Коня увидишь — поклонись!

И все мне чудится порою, Что я коня гоню домой, И вторит эхо над горою: — Встречай скорее, ангел мой!

Откровение коварной жены

Дрожи оттого, что забыла покой Я, собственной мести во всем потакая! Еще покажу тебе, кто ты такой, Еще покажу тебе, кто я такая.

Предать постараюсь стоустой молве Хабар, что мужчиной ты стал недостойным. При всех на ослиной твоей голове Папаху ведром заменю я помойным.

Скомандую, как наведу пистолет: Усы свои сбрей подобру-поздорову, Теперь их подкручивать времени нет, Обед приготовишь, подоишь корову!

А станешь противиться — целый аул Заставлю подняться, тревогой объятый, Как с крыши начну я кричать: — Караул! Меня порешить хочет муж мой проклятый!

Поклонишься мне, словно куст на ветру, Захочешь сбежать — сразу кинусь вдогонку. Я шкуру с тебя, как с барана, сдеру, К зиме из которой сошьют мне дубленку.

Запомни: обучена грамоте я, Недолго грехов приписать тебе гору. И явится в дом к нам милиция вся, Когда я письмо настрочу прокурору.

И, властная как восклицательный знак, Приема потребовав без проволочки, Где надо ударю я по столу так, Что вмиг разлетится стекло на кусочки.

Узнаешь, разбойник, кто прав, кто не прав, Тебе отомстить мне возможность знакома. Могу, на себе я одежду порвав, Войти и без пропуска в двери обкома.

Хизриевой быстро найду кабинет, Рыдая, взмолюсь: — Патимат, дорогая, Спаси, погибаю в цветении лет, Мучителя мужа раба и слуга я.

Живу как при хане, о воле скорбя, Стократ этой доли милей мне могила.— Хизриева голову снимет с тебя — На деле таком она руку набила.

Но если ее не сумеет рука Настигнуть тебя беспощадней затрещин, Тогда напишу заявленье в ЦК, Где чутко относятся к жалобам женщин.

Еще пред партийным собраньем ответ Ты будешь держать! Позабочусь об этом, Еще ты положишь партийный билет, Прослыв на весь свет негодяем отпетым.

Потом разведусь я с тобой, дураком, Останешься с тещей средь отческих стен ты, А я загуляю с твоим кунаком И стану с тебя получать алименты.

Запомни, что женщина в гневе сильна, Как в страстной любви, и тонка на коварство. Когда-то в былые она времена Умела, озлясь, погубить государство.