Собрание стихотворений и поэм
Шрифт:
Благодари судьбу, что так. Глянь, много ли вокруг Былых друзей? Кто канул в мрак, Кто другом слыл, – не друг.
Других и вовсе не сыскать В потоке бытия… Жестока, ночь, твоя тоска. Но нет, не сдамся я.
*
Печаль, ты хочешь песней стать Последнею моей? Нет! Сжаты намертво уста. Их разомкнуть не смей.
Умножить не хочу печаль Живущих на земле… Уже мне приоткрылась даль В туманной полумгле.
Меня спешите, кто охоч, Хулить, коря в грехах. Вдруг опоздаете? Помочь Не сможет и Аллах.
Я тайн с собой не унесу. Их нет, кроме одной: Никто не
*
Отец и мать. В тот скорбный час Я, глядя на детей, Подумал об ушедших вас. Смахнул слезу скорей…
– Где папа? – если спросят вдруг, – Уехал далеко! – Ответь, жена, мой верный друг, Хоть будет нелегко.
Ты не обманываешь. Весть Подам из-за морей: Вернусь весною я, как песнь, На крыльях журавлей.
Тебя ж молю, родная: прочь Печали ты гони… Но если станет вдруг невмочь, Слезинку урони.
*
Коварно ты, ночное вдохновенье: Твой жалкий плод – сие стихотворенье,
Какое настрочил я под диктовку Пустой обиды. Впрочем, вышло ловко.
Лист, испещренный желчными словами, Жил до утра, пока не стал клочками:
Я растерзал злобу с негодованьем Вполне святым, а также с упованьем,
Что свет мудрее тьмы. И это помнить надо. В душе осталась горькая досада.
Но счастье! Ты о том и знать не знаешь, На «подвиги» какие вдохновляешь.
Смеешься. Лишь взглянула с подозреньем На виноватый вид мой – след ночного бденья.
И пожалела: мол, творил! Бедняга… В камине пепел – гнусная бумага.
Я рассмеюсь в ответ. Как не бывало Обиды, что укоры диктовала.
*
Казалось мне: всю жизнь я плачу, Осиротевший, по отцу. Как жалки, как смешны удачи, Когда и сам идешь к концу.
Не вспомнить, чем я так казнился, Метался птицею в огне. Сегодня ночью мне приснился Отец. Он плакал обо мне…
Казалось мне: всю жизнь стенаю, Зову, осиротевший, мать. «Прости за все меня, родная!» Когда б ребенком снова стать.
Дай мне, Аллах, такую милость – Я верю, маму бы сберег. Сегодня ночью мне приснилась Мать: «Не печаль себя, сынок!»
ПОСЛЕ ОПЕРАЦИИ
Три дня за гранью бытия Мой дух витал… А плоть моя, В земной юдоли пребывая, Без чувств томилась, чуть живая.
Что видел «там»? Одно скажу: не рай. Безмолвием объят пустынный край. Спасибо, боль, что сердце мне пронзила. О, как чудесно воскрешенье было!
Открылся мне воистину в тот миг, Как в первый день, земли прекрасный лик. – А это что? – я вопрошаю память. – То радуга восстала над горами.
Я вопрошаю память вновь и вновь: – Зачем горю? – В тебе горит любовь! Лекарства нет от дивного недуга. И вспомнил я любимую и друга.
Как мог без вас и как вы без меня Могли прожить три бесконечных дня? Родиться снова – это ли не чудо?.. Но всяк ли рад вернувшийся «оттуда»!
*
Не сейчас я угас, не сейчас – В то проклятое жизни мгновенье, Как в конторских бумагах погряз. Нет поэту за это прощенья.
Дар Всевышнего – песенный пыл – Я транжирил, обнявшись с трибуной. О свиданье легко позабыл Я с любимой – прекрасной и юной.
С того дня много раз умирал, Славословя в стихах лиходея, Кто молитву мою отобрал. С чем предстану на Высшем суде я?
Как дитя,
Не прошу я прощенья у вас. Знать бы, что за грехи рассчитался. Слез не лейте, что умер сейчас… Неизвестно, на свет ли рождался?
*
Вдруг грохот смолк. Я онемел, Еще объятый пылким жаром. Не слышать Бога – как я смел, Глупец, предавшись жалким сварам?
Аллах отверз уста свои, И был мне голос явлен строгий: «За верность дружбе и любви Тебе прощу сии пороки».
Что все, добытое тщетой: Блага, пустое самомненье? За чудо радости простой, Судьба, возьми свои даренья.
И вновь весть с неба снизошла, Меня насквозь пронзило дрожью: «Утешен будешь, что была Песнь у тебя, с молитвой схожа!»
Из цикла «КОЛЫБЕЛЬНЫЕ ДЛЯ ВЗРОСЛЫХ»
КОЛЫБЕЛЬНАЯ В КРЕМЛЕ
Царь-колокол в Кремле, молчавший сотни лет, вдруг (так приснилось мне) заговорил. Набатно загремел. И колоколу вслед Царь-пушка расходилась что есть сил. Какая вновь напасть на землю к нам пришла? Какой пожар грозит спалить наш дом? Тот гулкий звон страна как будто бы ждала. Как будто бы ждала тот дальний гром. Что будят в нас они? Способны ли помочь надежды робкой не помять цветы? Все в корне изменить, как день сменяет ночь, и дело отделить от суеты? Курантов бой почти не разобрать. Лишь гул – тревоги гул гудит, невыносим. И словно камнепад державу захлестнул, Чернобылей страшней и Хиросим. Царь-колокол в Кремле, я слышу твой набат. Но признаюсь, что мне всегда милей звон колокольчиков, когда они звенят у колыбелей маленьких детей. Я слышал пушек гром – страшней лишь Страшный суд. Я видел: пушки тащат на руках… Но видеть мне милей, когда легко несут красавицы кувшины на плечах. Мечтаю я: пусть все колокола сольют в честь матерей мелодии свои. А если в пушки бить – пусть будет то салют во славу женщин, мира и любви. Спи, колокол. Спи, пушка. Спите, спите, – свидетели неслыханных событий…
КОЛЫБЕЛЬНАЯ СЕБЕ
Спи, Расул Гамзатов, баюшки, Расул. Далеко остался твой родной аул. Как в песок уходят вешние ручьи, так уходят песни вещие твои. И уходят в вечность годы навсегда. И надежды гаснет дальняя звезда. Спи, цадинский мальчик, спи, аварский сын, в домике отцовском уж остыл камин, и побито поле вдоль и поперек, и друзей старинных ты не уберег. Или жизни тоже нужен перекур? Или ветры дули злые чересчур и могучий ствол твой ураган согнул? Спи, Расул Гамзатов, баюшки, Расул. Что-то происходит с нашею Землей! То ли вдруг дорога сделалась кривой? То ли время встало, вдруг лишившись крыл? Слышишь: разбивают камни у могил, памятники сносят с боевых полей, и несут тревогу клики журавлей… Снег зловеще-черный сыплет с высоты, а на снеге мерзнут белые мечты. Эхо страшных взрывов носится в горах, и ложатся стены под ноги как прах, и твоя отныне не летит, легка, пред лицом Корана грешная строка. Спи, Расул Гамзатов, баюшки, Расул. Ты одной лишь теме в жизни присягнул – ты всегда молился дружбе и любви, что ж, и ныне тоже их благослови. Время предлагает каверзный вопрос: в этом мире грешном как ты жил и рос? Смысл и цену жизни смог ли ты понять? Снизошла ль к поэту божья благодать? Что ответить людям? Промолчать нельзя. Шепчешь ты молитву, руки вознеся, а колени сами гнутся до земли, и летят над миром песней журавли. И джигит джигиту руку протянул… Спи, Расул Гамзатов, баюшки, Расул.