Собрание стихотворений и поэм
Шрифт:
КОЛЫБЕЛЬНАЯ СКАЗКА
Рассказать тебе сказку, дружок? Эту сказку услышал от деда мой отец и с годами сберег и однажды мне тоже поведал. Это было давно-предавно: сигареты бараны курили, распивали архары вино, а коты чинно чистили крылья. Танцевали лягушки на льду, муравьи упражнялись на скрипках, и носили рога какаду, ну а львы расплывались в улыбках. Совы видели зорче орлов, ветры были с большими руками, и впрягали в плуги петухов, и ослы птиц ловили хвостами.
Волки, зайцев завидя, тряслись, соблюдали в овчарнях порядок,
КОЛЫБЕЛЬНАЯ ПРАВДЕ
Уснула правда в мягкой колыбели. Бушуют ветры, как в канун зимы. И каждый день, как первого апреля, друг друга все обманываем мы. И песнь любви теперь звучит все реже, и песня чести оборвалась вдруг. И часто слышу я зубовный скрежет там, где я раньше слышал сердца стук. О подвигах, увы, давно не слышно, и наша цель все менее ясна… За что же покарал ты нас, Всевышний? Неужто мы не вспрянем ото сна? Нет, песня, нет, не умолкай вовеки. Дай правде силу. Пробудиться дай. Когда гроза, когда взбухают реки – то, значит, ждет нас добрый урожай.
!ПОСЛЕДНЯЯ ЦЕНА
Годы
Недавние и давние года Передо мной толпятся, словно люди, Гляжу на них и думаю о чуде: — Еще я жив — Гамзатов из Цада!
Года, года! Мне памятен любой, Они друг друга свергли, как владыки. И вот сошлись, но их не схожи лики, Почти как наши лики, меж собой.
В числе годов есть многие года, Которые остались дорогими Душе моей, но встретившись с другими, Печалюсь я, сгорая от стыда.
И если тех годов хотя бы день Вернется вдруг и встанет на пороге, Затмит мне душу аспидная тень И вздрогну я, и сна лишусь в тревоге.
Былые вспоминаю времена, Иные годы вправду что вершины. Где доблестью прославились мужчины, Чьи нашим дням созвучны имена.
И радуюсь, и плачу оттого, Что, с тех вершин беря свои истоки, Летят сквозь даль пленительные строки В пределы удивленья моего.
Недавние и давние года, Смятенье чувств и торжество и удаль, Смотрю на них и думаю, не чудо ль: — Еще ты жив — Гамзатов из Цада!
Сокурсникам по Литинституту
Когда-то стихи мы друг другу Читали в пылу молодом. И строфы ходили по кругу, Как будто бы чаша с вином.
Все помнят лицейские своды От святости и до грехов. Друг другу, как в лучшие годы, Уж мы не читаем стихов.
И лихо не спорим, как прежде, И песен былых не поем. И недругов в дерзкой надежде Анафеме не предаем.
Где бедные наши пирушки, Где крылья за нашей спиной? Где милые наши подружки, Слова о любви под луной?
Прошлись, как по вешнему лугу, Глас неба в нас словно притих. Все меньше вопросов друг другу, Все реже ответы на них.
Есть в славе опасность недуга, Взошли на вершины одни, Читать
Но мы пред собою не лживы И трезвым достигли умом: Не все, что живет, пока живы, Жить будет, когда мы умрем.
И часто мне снитесь не вы ли, Незримых достойные крыл, И те, кто меня позабыли, И те, кого я не забыл?
Иду вдоль бульвара Тверского, Плывет надо мною луна, И счастлив по-дружески снова Я ваши шептать имена.
Чингизу Айтматову
Даруй душа, устам всевластным слово, Налей-ка, кравчий, в кубок не кумыс. Прекрасна жизнь — в том убеждаюсь снова, Приветствую тебя, мой друг Чингиз!
На праздник твой сквозь дымчатые дали Слетелись мы, но в этот звездный час Я оттого не в силах скрыть печали. Что нет твоих родителей меж нас.
И мысленно склоняю я колени Пред матерью твоей. И не впервой С ней заодно и не в обличье тени Мне предстает отец погибший твой.
Сумел, Чингиз, порадовать ты маму И не подвел отца наверняка Тем, что когда взошел на Фудзияму, Ни на кого не глянул свысока.
Шипучий дар играет в кубке, пенясь, Пью за тебя до дна, названый брат, Мой именитый полуевропеец, Мой знаменитый полуазиат.
И как бы волны ни метались шало И челны ни менялись в свой черед, Но в гавани всего земного шара Входил и входит белый пароход.
Ты не суди Гамзатова Расула, Завидует тебе он с той поры, Как Джамиля аварского аула Платком венчала шею Пульсары.
Скачи, наездник, на коня надеясь, Касайся неба и не знай преград, Мой именитый полуевропеец, Мой знаменитый полуазиат.
К Отечеству в любви мы все едины, И в том твоя заслуга велика, Что сделались киргизские вершины Во много раз видней издалека.
Ответ Ираклию Андроникову на приглашение с группой поэтов поехать в Михайловское
Благодарю, Ираклий, что меня По старой дружбе ты не забываешь И к Пушкину поехать приглашаешь По случаю торжественного дня.
Но стоит ли, Ираклий, для речей Врываться нам в Михайловское с шумом, Где он творил, где предавался думам, Где в тишине был слышен треск свечей?
Хозяин дома окна закрывал, Чтоб слуха не тревожили сороки, Когда роиться начинали строки И с неба ангел стремя подавал.
Со школьных лет до роковой черты Весь век стихами Пушкина мы бредим. Давай с тобой вдвоем к нему поедем, Служенье муз не терпит суеты.
Не знаешь ли, Ираклий, почему Я вспоминаю нынче постоянно О том, как Пущин тихо и нежданно Примчался на свидание к нему?
Давай с тобою Пушкина почтим И, не сказавши женам и соседям, В Михайловское тайно мы уедем И головы седые преклоним.
***
К. И. Чуковскому
I
Причастный к событиям многим, Судьбою ты был возносим, Как мудрость над знаньем убогим, Как совесть над словом кривым.
И мир с четырьмя сторонами К тебе незабвенно привык. И вновь ты беседуешь с нами, Бедовый и вещий Старик.