Собрание стихотворений

Семенов Леонид Дмитриевич

1902

ВЕСНОЙ

Я не боюсь любви весною — и о пощаде не молю. Кого люблю, тот не со мною, но мне ль скрывать, что я люблю. И пусть весной к мечте запретной глядят мучительные сны, во мне любовью беззаветной и жизнь и смерть примирены. Перед весной не лицемерю, о том, что было не грущу, я снам мучительным не верю и то, что будет — все прощу.

1903

В МАЕ

Мне

весною думать нет времени, чуя жизни трепет согласный, опьянен пахучестью зелени, я живу мечтою неясной. То смотрю на небо спокойное, то на тополь в светлых сережках, верю в солнце кротко-незнойное, в дрожь теней на влажных дорожках. Вот походкой медленной, пьяною, ты пройдешь в саду незаметно, от тебя черемухой пряною и весной пахнет беззаветно.

1903

В Троицын день они гуляли.

В Троицын день они гуляли. На всех были платья, розовые. Все весело в лес бежали, ломали ветки березовые и сними в церкви стояли. После обедни все смеялись. Болтал диакон с молельницами, и выйдя, все улыбались высокому солнцу над мельницами… В Троицын день они целовались.

1903

 Я шел с нею рядом

Я шел с нею рядом, на ней был светлый наряд. С ея смешливым взглядом встречался не раз мой взгляд. Под солнцем дрожали дали. Мы шли зеленым овсом. В тот день мы друг другу всего не сказали, мы просто болтали о том и о сем. Собака вперед забегала. Все были от нас далеки, даже тетка и та отставала: она собирала в тот день васильки.

1903

ОСЕНЬ

I

В эти дни всюду сонная тишь, словно ты не глядишь. Я хожу и топчу золотую листву, в эти дни не тебя ль я зову? Я березкам сказал, что тебя я простил: я не мог не простить — я любил. Но березки молчат, всюду тишь… Отчего — ты молчишь?

II

Тихо стали осенние дни, холоднее туман по утру, и горят уж по избам огни каждый день ввечеру. А в лесу от березок бело: вся у ног золотая листва. Стало пусто, просторно, светло, в паутинах трава. По дороге пойдешь — тишина. Даже галки — и те не кричат, и в платке, но все также одна — ты прошла нынче в сад.

1903

ВЕЧЕРА

I

Сидишь ты, смирная, у своего окна; работа спорится медленно, и в доме — тишина. Я жду. Все ниже клонится передо мной волос пробор, и грустно мне: мне хочется смотреть в любимый взор. А говорить нам не о чем: все

сказано давно… Заря морозная, вечерняя, окрасила окно.

II

Час еще не поздний: не горят огни. Вечер стал морозней, мы — одни. Помолчим сегодня: колокольный звон что — мечта Господня, что — твой сон.

III

Время близится вечернее, смолк уныло дальний звон, стали люди суевернее: не далек желанный сон. Сердце — тихо, немятежное: все сбылось, чем жизнь ясна. Что же медлит неизбежное? Ночь и с звездами темна.

1903

 Ты лежала вся дымкой увитая

Ты лежала вся дымкой увитая, ты была так чужда, далека. Возле гроба, — глазетом обитая, нас пугала немая доска. Мы слова повторяли обычные и все ждали обедни конца, были страшны черты, непривычные, дорогого когда-то лица. Вспоминалися дни благодатные, вспоминалась весна и цветы, все цветы на лугах ароматные, под душистой акацией ты!

1903

ШАРМАНКА

Был праздник. Ушла со двора гувернантка. Был тихий вечерний, задумчивый час. На улице пела тоскливо шарманка, Все было и нынче, как было не раз. Две сестры примеряли пред зеркалом шляпы. Качался на шляпках назойливо мак. Задремал их братишка на стуле у папы. Стучали часы одиноко тик-так. В гостиной блестели старинные рамы. Был траурным крепом затянут портрет, улыбалось лицо в нем румяное мамы. От окон блестел навощенный паркет. И пела по-прежнему где-то шарманка, скрипела на кухне несносная дверь. Были счастливы дети… Ушла гувернантка… Было завтра, вчера и теперь…

1904

СКАЗКА

ПРО БЕЛОГО БЫЧКА

У старухи все одно, все жужжит веретено. Песнь уныла, и скучна, бесконечно нить длинна. Развивается клубок: вот геройство, вот порок; стар — жених, она — юна, хил — отец, семья — бедна. Вот цари и короли делят жребии земли, разгорается война, хлещет алая волна… И опять — любовь, порок, затемняется поток, и угрюма и страшна вековая тишина. А над нею все одно, все жужжит веретено. Песнь уныла, и скучна, бесконечно нить длинна. Развивается клубок: вот геройство, вот порок; стар — жених, она — юна, хил — старик, семья — бедна… et cetera in perpetuum.