Собрание стихотворений

Терапиано Юрий Константинович

II. «Наклонялась ты, срывая…»

Наклонялась ты, срывая Стебли синих васильков, В летнем небе мчалась стая Белоснежных облаков. Рожь высокая шумела, Ивы гнулись у реки. Средь стеблей движенья белой, Нежной девичьей руки, Стан и платье голубое, Шеи девственный наклон — Все, что связано с тобою, Все, во что я так влюблен.

III. «Тени темные роняя…»

Тени темные роняя, Звонко тополи дрожат, Гулко в доску ударяют За оградой сторожа. И холодный вихрь осенний Рвет с ветвей средь темноты И кружит, как привиденья, Пожелтевшие листы. Выйдем

ночью на дорогу: Осень поздняя в саду, Зверь ушел в свою берлогу, Рыба спряталась в пруду. Скучно, страшно до рассвета — Кто там ходит под окном? Далеко умчалось лето На коне на вороном. Пусть там воет за трубою — Милую целую прядь, Любо мне вдвоем с тобою Звукам осени внимать.

IV. «Руки хладные в награду…»

Руки хладные в награду У камина отогрев, Прочитали мы балладу Про двенадцать спящих дев, На дворе мороз веселый, И как войско на врага, Белый рой снежинок-пчелок Вьюга сыплет на снега. Верь мне, милая подруга, Что особенной судьбой В мире мы нашли друг друга, Небом связаны с тобой. И горят для счастья свечи Путеводною звездой И окутывают плечи Светотканною парчой.

«С непостижимым постоянством…»

С непостижимым постоянством, Чрез Формы призрачный налет, Геометрическим пространством Мне мир трехпланный предстает. Внутри параболы и дуги; Шары прозрачны, как хрусталь; Сближаясь на магнитном круге, В контактах вспыхивает сталь. Мир полый, четкий и блестящий! В нем различаю без труда Теченье воли настоящей, Колеса, рельсы, провода, — Но брызгами кипящей ртути Вдруг разлетаются тела: Там — подчиненные минуте, Здесь — взмаху точного угла. А вот когда в Господнем поле Ты полетишь совсем одна, Душа моя, помимо воли Костру эфирному дана, Там, проходя по мирозданью, Пресветлый и безгрешный дух, Ты звездам станешь легкой данью, Как ветру — лебединый пух. Быть приобщенной к их работе, Наверно, так хотела ты, Но разве можно жить — без плоти, Без рук, без глаз, средь темноты…

«Что скажете сегодня людям вы…»

Что скажете сегодня людям вы, Посланники, бредущие с тоскою По торжищам, средь городской молвы Походкой неуверенной такою? Но — диво — огрубевшие сердца Тревога ваша незаметно ранит И выиграны будут для Отца Те, в чьей душе вдруг тишина настанет. Мы любим — и спасает нас порой Одно напоминанье о любимом; Священной музыки верховный строй Вверху небес доступен серафимам. А на земле, где арфы не звучат, Не арфа — грустная, простая лира; Сквозь тлен и прах, сквозь весь юдольный ад Ее певец проносит в царство мира. Есть озеро средь гор. Однажды днем Свет встретился в нем с новым чудным светом. Еще последний райский отблеск в нем Остался вечной памятью об этом. Закидывайте невод! В глубине Коснитесь глубины, улов берите, Греху, вражде, насилию, войне Препятствия, пpeпятcтвия чините. Пусть чудо повторится, как тогда, Пусть будет так, как было: в летнем свете Звук голоса. Спокойная вода. Вершины гор. Ладья. Рыбачьи сети.

«Зимой в снеговом сугробе…»

Зимой в снеговом сугробе, Прижавшись к чугунным дверям, Две жизни скрестились — за обе Ответ Всевышнему дам. Как в марте и как в июле, Пятнадцатого января Все то же: свистящие пули, Сияющая заря, И на мостовой, без ответа, В бреду, в темноте, в снегу, — Смешенье мрака и света, Прощание на бегу, С грохотом бьющие в камень Осколки — вдоль мостовой, Северных звезд над нами Свет призрачно-голубой, И вот пароходам навстречу Летят берега

и поля, Огни, как пасхальные свечи, Не русские тополя.

«— “Дано вам: чудное счастье…»

— «Дано вам: чудное счастье, Страны и города, Свобода. На равные части Разбил Я мои стада. Одних пасу я железным Жезлом, и буду пасти, А детям моим любезным Открою пути и пути Под разными небесами; Завидовать будут, ждать. В слезах, в темноте, часами О детях молится мать. Благословенья, проклятья, Любовь и ненависть там… Я дам вам пищу и платье, И труд и горести дам, Но Я окропил вас свободой, Я вывел вас на простор, Израиль новый, — исхода Неугасимый костер». …В темной комнате глуше, Долог и труден путь; Ночью проснешься: слушай, Прошлого не забудь.

«— «За что, такое нечестье?..»

— «За что, такое нечестье? Зачем Ты одних увел В прекрасные земли, за честью, Где ревет прежний орел? Где в сумрачном мире видений Вне времени воскрешена Былая Россия, где тени И славные имена? Где русское имя так вольно Разносится по берегам Темзы и Севы? Довольно, Что дал Ты, Невидящий, нам? Ты, жнущий незримый нивы, Что дал России, когда Степные стремил разливы В разрушенные города. Ты слал удар за ударом, Смертью дышал, свинцом, Белым вставал пожаром На западе пред концом. Ты был в огне Перекопа, Ты был под Варшавой — и вот Смятенье, голод, — потопа И ныне земля твоя ждет!»

«Но падают золотые…»

Но падают золотые Оттуда, с неба, лучи. Шумят, как прежде, в России Источники и ключи. И снег в октябре ложится На взрыхленный чернозем, И зверь полевой и птица Не ведают ни о чем. Не знают, теперь какие Охотники ходят им вслед, Не знают о том, что «Россия» Имени больше нет. Над рельсами и поездами, Над трактом и полотном, Над тракторами, бороздами, Над телегой, крытой рядном, Все та же сегодня клубится Довоенная летняя пыль. Степь таврическая. Жнец и жница. Пролетающий автомобиль Где с портфелями на коленях, Партработник в дорожных очках Мчит начальством. И ветер на Сене, Дождь на улицах, на площадях, Где, чуть свет, что ни день, в непогоду Жизнь я рву по часам, по гудкам… Проклинаю мою свободу, Ничему не кланяюсь там. Не молюсь, не верю, не вижу В темном будущем, и потому Так люблю я, так ненавижу И так страшно — близок всему.

«Прекрасней не было и нет…»

Дней Александровых прекрасное начало…

Прекрасней не было и нет: В тумане над Невой сиянье, Гром ослепительных побед, И торжества, и страшных бед Безумное чередованье. Век Александра, славный век. В снегах — подснежники свободы, В цепях согбенные народы — И вдруг иного ритма бег Сломил державинские оды. Два благородные орла — Двуглавый и другой, не русский, В ширь распростершие крыла, В бою столкнулись — и взошла Погибель над землей французской, И вот, чрез полтораста лет, Слежу стрелы Вандомской взлеты И арку гордую побед Там, где войны недавней след Стер песнопенья позолоты. О, Франция. Твой тяжкий бред Сегодня прежнего темнее И лебедей версальских шеи, Как королевские лилеи, Склонились — и надежды нет. Но ведает душа земная, Что Кобленц, Прага и Париж — Изгнанье и чужбина злая — Залог того, что Ты нас знаешь, Что Ты избранникам даришь Тернистую дорогу к раю. Декабрь 1962, Париж