Собрание

Шварц Елена Андреевна

И скоро станет небольшой

И полой чашей.

А. Миронов

Поэт есть тот, кто хочет то, что все

Хотят хотеть…

О. Седакова

И все же силою любви

С гнездом подняться от земли

Сам, Господи, благослови!

И. Бурихин

Предисловие издателя

Хотя нашей специальностью является публикация трудов по современной психологии, мы все же решаемся издать в свет произведения монахини Лавинии, присланные нам ее сестрой. Нам кажется, это будет небезынтересным как пример спонтанного взрыва бессознательного, с которым не может справиться современное сознание. Сестра Лавиния смело, я бы даже сказал, дерзко пошла навстречу этому взрыву и поплатилась, как нам известно, за это рассудком. Впрочем, труды ее представляют интерес и в других отношениях; особенно актуален ее органический экуменизм, а также неортодоксальность, сочетающаяся с глубокой верой. Мы надеемся, что эта причудливая смесь видений, фантомов, медитаций, простых признаний и непритязательных наблюдений даст пищу не только психоаналитикам, но и послужит лучшему самопознанию современного человека.

Письмо

сестры к издателю

Где этот монастырь — сказать пора: Где пермские леса сплетаются с Тюрингским лесом, Где молятся Франциску, Серафиму, Где служат вместе ламы, будды, бесы, Где ангел и медведь не ходят мимо, Где в о роны всех кормят и пчела, — Он был сегодня, будет и вчера. Каков он с виду — расскажу я тоже. Круг огненный, змеиное кольцо, Подвал, чердак, скалистая гора, Корабль хлыстовский, остров Божий — Он был сегодня, будет и вчера. А какова была моя сестра? Как свечка в яме. Этого довольно. Рос волосок седой из правого плеча. Умна, глупа — и этого довольно. Она была как шар — моя сестра, И по ночам в садах каталась, Глаза сияли, губы улыбались, Была сегодня, будет и вчера.

Собственно труды сестры Лавинии

1. Ипподром

Слова копытами стучат. В средине дров Расколется пылающее сердце. Как машут крыльями, свистят Ночные демоны, мои единоверцы. Вот я бегу меж огненных трибун Подстриженной лужайкой к небосклону, И ставят зрители в сияньи и дыму, Что упаду — один к мильону. На черную лошадку — на лету Она белеет и тончает, Хрипит, скелетится, вся в пене и поту, И Бог ее, как вечер, догоняет.

2

Слышу — как душа моя дышит. Дышит и в вас, коли не задушили, Воздух ее иной. В легких ее — изумрудный мох, Голубая эфирная кровь, Страдание мое — глубокий вдох, А выдох ее — любовь.

3

Храм — тем больше храм, чем меньше храм он. Помню я — церквушечка одна, Вся замшелая, как ракушка. Ночами В ней поет и служит тишина. Там в проломы входят утра и закаты, И луна лежит на алтаре, Сад кругом дичающий, косматый Руки в окна опускает в сентябре. Только голубь вдруг вкось Вспорхнет из колонны, На которой коростой свилось Спасенье Ионы. Пагода, собор или костел — Это звездный, это — Божий дом, Забредут ли волк или прохожий — Ветер напоит его вином. Ангел даст серебряного хлеба. Ты когда разрушишься, — тобой Завладеют тоже ветер, небо, Тишины неукротимый вой.

4

Жизнь семерична, восьмерична, гнута, Как венский стул, висящий под Луной. Ты мне явился, о надрывный Будда, Как заводской трубы осенний вой. Ты пролетел над мерзнущим туманом, Над рельсами куда-то в Сестрорецк, И промокашка воздуха впитала Тебя всего. Но это — не конец. Ты — соль зимы. Ты — первый лед и крыша Для снулых рыб. Они посмотрят вверх И видят: тени на ловитву вышли, И вижу я, что в этих ты и в тех.

5

Свое мучение ночное Я назвала себе: любовь. Мы разве знаем что другое? Мы затвердили — страсть и кровь. А то была другая боль, И немота меня трясла, И мозг от ужаса свивало. А просто — Ангел сердце мне Вдруг вырезал концом кинжала. И вот оно сквозит — пролом, И смотрит Ангел милосердный — Как чрез него, хрипя, с трудом В мир выезжает Всадник бледный.

6

Я подругу умершую видела Всю ночь напролет во сне. Может быть — и она меня видела На той стороне? Неужели мы тоже для них Так белы, так бедны словами, И в слезах и страшны и милы, Как жених в зеркалах, за свечами?

7

Много

снега пало н а сердце, Треснул и сломался лед. Из глубокой темной проруби Выплыл серый Ангел-Волк. Он захлебывался весь, Подвывал он — мы ли, вы ли, Обнялись мы с ним и всю, Всю Вселенную обвыли. Мы двойным омыли воем Бойни, тюрьмы и больницы, Мышку бедную в норе, И родных умерших лица, И старушку во дворе. И унынье задрожало, И печаль восколыхнулась, И нечаянная радость Вдруг стремительно проснулась. Ангел серый, Ангел-Волк, Повоем на Луну, Ты меня в седую полночь Не оставь одну.

8

Зачем я мучила январь? Желтят тоски моей закаты Его заплаканную даль. Царапну воздух — киноварь Сочится в мертвый день распятый. Зачем я мучила январь? Но и меня он мучил тоже, Иголки каждый день втыкал В мою истерзанную кожу И грубой солью посыпал. Зачем мы мучимся, январь?

9

Так свет за облаками бьется, Как мысль за бельмами слепого, Так — будто кто-то рвется, льется Через надрезанное слово. Так херувим, сочась, толкаясь, Чрез голоса влетает в клирос, И человек поет, шатаясь, Одетый в божество — на вырост.

10. Уроки Аббатисы

Мне Аббатиса задала урок — Ей карту Рая сделать поточнее. Я ей сказала — я не Сведенборг. Она мне: будь смиренней и смирнее. Всю ночь напрасно мучилась и сникла, Пока не прилетел мой Ангел-Волк, Он взял карандаши, бумагу, циркуль И вспомнил на бумаге все, что мог. Но Аббатиса мне сказала: «Спрячь. Или сожги. Ведь я тебяпросила, Тебе бы только ангела запрячь, А где ж твои и зрение и сила?» Мне Аббатиса задала урок — Чтоб я неделю не пила, не ела, Чтоб на себя я изнутри смотрела Как на распятую — на раны рук и ног. Неделю так я истово трудилась — А было лето, ухала гроза, — Как на ступнях вдруг язвами открылись И на ладонях синие глаза. Я к Аббатисе кинулась — смотрите! Стигматы! В голубой крови! Она в ответ: ступай назад в обитель, И нет в тебе ни боли, ни любви. Мне Аббатиса задала урок — Чтоб я умом в Ерусалим летела На вечерю прощанья и любви, — И я помчалась, бросив на пол тело. «Что видела ты?» — «Видела я вечер. Все с рынка шли. В дому горели свечи. Мужей двенадцать, кубок и ножи, Вино, на стол пролитое. В нем — муху. Она болтала лапками, но жизнь В ней, пьяной, меркла…» — «Ну а Спасителя?» — «Его я не видала. Нет, врать не буду. Стоило Глаза поднять — их будто солнцем выжигало, Шар золотой калил. Как ни старалась — Его не видела, почти слепой осталась». Она мне улыбнулась — «Глазкам больно?» И в первый раз осталась мной довольна.

11. Темная Рождественская песнь

Шли три волхва, как три свечи, Вдоль поля, сада, огорода. Цвела сирень, как мозг безумный, Не пели птицы и волхвы, А пела вещая свобода. Что за спиною вашей, Числа? Разъем я кислотою слов — Откуда Женское возникло, Откуда Множественность свисла Ветвями темных трех дубов. Во тьме есть страшная Девица, Всей черной кровию кипящей Она за Богом шла и пела И мир крутила, будто перстень, Она звалась тогда — Венера. Но вот в пустыне родилась Другая Дева — срок настал, И в небеса она взвилась, — Вся — сердца теплый сеновал. Шли три царя. Не понимали, Куда идут и сколько дней. И только знали — что зачали, Что их самих родят вначале, Но и они родят теперь. Венера в космосе кричала, Что человек — он есть мужчина, Но ей блаженное мычанье отвечало, Что Дева, Дева — микрокосм. Цвела сирень, как мозг безумный, И птицы ахали крылами, И я лечу туда и буду Над теми, плача, петь полями — Над зимними, где апельсинами Лежат, измучены, как пахари, Цветные ангелы — и синюю Мглу рвут и охами и ахами.