Собственное мнение
Шрифт:
— Но, очевидно, не сделал этого?
— Нет. Потому что именно в тот момент, когда Тилфорд закончил давать показания о личности вора, Кларк узрел возможность прославиться и, выступив вперёд из небольшой толпы, так сказать, запел свою песню. И уже позже Тилфорд, думая, что показания мистера Кларка о личности вора верны, решил не менять собственные показания, дабы не поставить под удар другого свидетеля. Полиция ведь может усомниться, и тогда не оберёшься неприятностей.
Да-а, ситуация!
— И точно
Хоуген кивнул.
— Именно так развивались события до момента, когда Макинтайер открыл у Кларка косоглазие. Однако тому выписали очки двумя месяцами позже вашего заключения. Кларк не мог просто так прийти и сказать об обмане. Последовало признание о неполной уверенности в вашей вине. После, когда Тилфорд узнал об этом, его начала мучить совесть, и, в конце концов, он сознался, что тоже не уверен в виновности мистера X, то есть вас. И вот вы здесь, свободны, как птица.
— Очевидно, Кларк и Тилфорд не скажут всей правды властям. Почему вы говорите её мне?
— Потому что прошу о сочувствии и снисхождении. Они неплохие люди. И не хотели причинить вам зла.
— Но умудрились лишить меня четырёх лет свободы.
Он примиряюще поднял руку.
— Вдвоём свидетели всё обсудили. Согласились, что могла иметь место маленькая судебная ошибка, и они готовы искупить вину, выплачивая еженедельно по пятнадцати долларов каждый. До конца жизни.
Полминуты я обдумывал предложение.
— Не лучше ли дать какую-то определённую сумму? Например, шесть тысяч долларов?
Частный детектив лукаво улыбнулся.
— А когда вы получите эти шесть тысяч, что вам помешает всё же отомстить Кларку и Тилфорду? — И захихикал. — Нет. Я им посоветовал платить вам таким образом, чтобы у вас не возникло искушение убить кур, несущих золотые яйца.
Я призадумался вновь.
— Ладно, пусть это и будет им наказанием, — был окончательный мой ответ.
Мы по-приятельски расстались с Хоугеном, и я зашёл в ближайшую пивнушку. «Какие странные повороты судьбы, — думалось мне. Пошёл к Мату Нелсону, чтобы выплатить по чеку 876 долларов и 14 центов. Долг есть долг, пусть даже и такому растяпе, как Нелсон, а вместе этого…»
Я отпил виски… Что касается Кларка и Тилфорда, то не желал бы им долгой жизни, но и не собираюсь влиять на естественную продолжительность её… Сейчас у меня двенадцать тысяч долларов и еженедельная рента в тридцать долларов. Так человек начинает осторожничать, избегать риска. Но нет, я должен закончить работу. Это вопрос профессиональной гордости. До сих пор я никогда не терпел фиаско…
Поэтому в два часа ночи я снова был перед сейфом в гастрономе господина Карнецки, однако на этот раз не совершил ошибки — не задел за провод сигнализации.
— Вы слушаете меня, Риган?
— Да, — ответил я.
Олбрайт покачал головой:
— Чем бы вы занимались, если бы вам не нужно было зарабатывать на жизнь? Весь день глядели бы в небо и размышляли?
25
Перевод А. Зубкова
— Я слушаю вас.
— Я знаю, что слушаете, но попытайтесь показать это. Когда вы смотрите в окно, я испытываю чувство сродни ревности к тому, что привлекает там ваше внимание. Вы удостаиваете меня и мои земные проблемы лишь малой толикой своего внимания, остальное же обращено на систему мироздания в целом.
— Вы говорили о Роберте Креймере?
Сэм Олбрайт вздохнул и передал мне папку:
— Роберт Креймер оформил страховку пять лет назад. Сердце у него тогда было в прекрасном состоянии. Ну, по крайней мере, здоровое.
Мои глаза скользнули по верхнему листку.
— Но умер он от сердечного приступа?
— Да.
— Какова сумма страхового полиса?
— Двести тысяч долларов.
— Вскрытие было?
— Разумеется. На нём присутствовал одни из докторов нашей компании. Причина смерти — болезнь сердца. Было установлено, что болезнь прогрессировала последние два-три года.
— Но вы всё же хотите, чтобы я провёл расследование?
— Двести тысяч долларов — большая сумма. Компания обязана провести расследование. — Он почесал затылок. — На мой взгляд, ничего подозрительного во всём этом нет. Меня настораживает лишь одна маленькая деталь.
Осматривая тело, наш врач обнаружил, что правая рука Креймера — пальцы, большой палец и его подушечка — обожжена. Не очень сильно, но, останься он жив, образовались бы волдыри.
— Он обжёгся как раз перед кончиной?
Олбрайт кивнул:
— Буквально за несколько секунд. Наш врач извлёк крохотные кусочки стекла из его пальцев. Мы отдали их в лабораторию. Это были осколки электрической лампочки.
— Вы уверены, что он умер от сердечного приступа? Он не был убит током?
— Явный сердечный приступ. Электрошок мог его спровоцировать, но доказательств этого нет. Он мог вывёртывать лампочку из патрона, а та лопнула.
— Мог?
Олбрайт усмехнулся:
— Любопытно, что в акте о смерти об этом не говорится ни слова.
— Когда он умер?
— Три дня назад. Это произошло в квартире его приятеля. Некоего Питера Нортона. По утверждению Нортона Креймер зашёл к нему выпить пару коктейлей. Причём он был уже в порядочном подпитии.