Сочинения Державина

Белинский Виссарион Григорьевич

Чем разнообразнее произведения поэта, тем более критика должна заботиться об определении их достоинства относительно одних к другим. В этом случае критика должна принимать в соображение, какие из произведений поэта особенно нравились его современникам, какие особенно уважались ими; равным образом, какими из своих произведений особенно дорожил сам поэт или на каких он особенно основывал заслуги свои перед искусством. Но критика должна принимать к сведению подобные обстоятельства и основывать на них свое суждение тогда только, когда они не противоречат высшему критериуму достоинства всяких поэтических произведений, то есть искренности их и задушевности. Случается иногда, что поэт, по духу своего времени, особенно дорожит самыми холодными и сухими своими произведениями, в которых участвовал один рассудок и нисколько не участвовали чувство и фантазия. То же случается и в отношении к современникам поэта. В эту ошибку обыкновенно вводит их содержание или предмет произведения. Они не думают о том, что предмет стихотворения может быть важен, велик, даже священн, а само стихотворение тем не менее может быть очень плохо. Так, например, никто не станет спорить, чтоб содержание «Александроиды» г. Свечина не было неизмеримо выше содержания «Руслана и Людмилы» или «Графа Нулина» Пушкина; но никто также не станет спорить, что «Руслан и Людмила» и «Граф Нулин» – прекрасные поэтические произведения, а «Александроида» – образец бездарности и ничтожности. {20}

В первом томе «Русской беседы» напечатана была большая ода Державина «Слепой случай», мысль которой – несомненность личного бессмертия, – и тогда же некоторые из господ сочинителей какого-то плохого периодического издания раскричались об этой новонайденной оде, словно о новооткрытой Коломбом Америке. Они увидели в этой оде величайшее создание величайшего поэта, не заметив, как люди без эстетического чувства, что дельная и высокая мысль этой оды высказана до крайности плохими стихами и что, по своей поэтической отделке и самому расположению мыслей, вся эта ода очень похожа на школьное риторическое упражнение, холодное, сухое и общими местами наполненное. {21} Таковы почти все державинские переложения псалмов: мало сказать, что они ниже своего предмета – можно сказать, что они решительно недостойны своего высокого предмета, – и кто знаком с прозаическим переложением псалмов как на древнецерковном, так и на русском языке, – тот в переложениях Державина не узнает высоких боговдохновенных гимнов порфироносного певца божия. Исключение остается только за переложением 81-го псалма «Властителям и судиям», в котором талант Державина умел приблизиться к высоте подлинника:

20

«Александроида» – эпическая поэма П. Свечина (1827), в которой «воспеты» события Отечественной войны 1812 года в традиционной манере классицизма.

21

Ода «Слепой случай» была напечатана в сборнике «Русская беседа», т. I, СПБ, 1841, с хвалебным примечанием издателя журнала «Маяк», – Бурачка, доставившего список этой «превосходной», «едва ли не лучшей из всех од Державина». Она была включена также в сочинения Державина издания 1843 года. Белинский, скептически оценивая эту оду, не знал еще, что автором ее был не Державин, а Н. С. Арцыбашев, известный в то время историк (см. «Русский биографический словарь», т. II, а также примечания Я. Грота к стихам Державина – 2-е, академическое издание, т. III, стр. 457–458).

Восстал всевышний бог, да судитЗемных богов во сонме их.«Доколе», рек: «доколь вам будетЩадить неправедных и злых.Ваш долг есть: охранять законы,На лица сильных не взирать.Без помощи, без обороныСирот и вдов не оставлять.Ваш долг: спасать от бед невинных,Несчастливым подать покров;От сильных защищать бессильных,Исторгнуть бедных из оков».Не внемлют! – видят и не знают!Покрыты мглою очеса;Злодействы землю потрясают,Неправда зыблет небеса. {22}

22

Последние строфы этого псалма с гневным призывом покарать лукавых земных властителей, очевидно, не могли быть приведены Белинским по цензурным соображениям.

Переложения псалмов и подражания им, в собраниях сочинений Державина, обыкновенно помещаются вместе с его одами духовного и нравственного содержания, и вместе с ними образуют как бы особенный отдел державинской поэзии. Весь этот отдел, обыкновенно высоко ценимый критиками доброго старого времени, отличается одними и теми же качествами: длиннотою, вялостию, водяностию и плохими стихами. Редко, редко вспыхивают в одах этого отдела искорки поэзии. Одна из этих од очень и очень замечательна по поэтическим местам и даже – по высокости мыслей; но неопределенность идеи целого повредила и поэтическому достоинству целого. Мы говорим об оде «Бессмертие души». Явно, что поэт смешал в ней два совершенно различные понятия – бессмертие идеи, не умирающей в преходящих фактах, и личное бессмертие человека, или бессмертие души. Оттого в одной оде очутилось две оды, не связанные внутренним единством, перебитые и перемешанные одна с другою. И что же? – те строфы этой оды, в которых проблескивает первая идея, столько исполнены поэзии и мысли, сколько строфы, выражающие вторую мысль, прозаичны и поверхностны.

Говоря о прекрасных местах оды «Бессмертие души», нельзя не указать на следующие:

Сей дух в пророках предвещает,Парит в пиитах в высоту,В витиях сонмы убеждает,С народов гонит слепоту;Сей дух и в узах не боится {23} Тиранам правду говорить:Чего бессмертному страшиться?Он будет и за гробом жить.. . . . . . . .. . . . . . . .Наш прах слезами оросится,Гроб скоро мохом зарастет;Но огнь от праха в том родится,Надгробну надпись кто прочтет:Блеснет, – и вновь под небесамиНачнет свой феникс новый круг.Все движется, живет делами,Душа бессмертна, мысль и дух.Как серный пар прикосновеньемВмиг возгарается огня,Подобно мысли сообщеньемВозможно вдруг возжечь меня:Вослед же моему примеруПойдет отважно и другой;Так дел и мыслей атмосферуМы простираем за собой!И всяко семя роду сродноКак своему приносит плод:Так всяка мысль себе подобноДеянье за собой ведет.Благие в мире духи, злые,Суть вечны чада сих семен;От них те свет, а тьму другиеВ себя приемлют, жизнь иль тлен.

23

В журнальном тексте статьи эта строка напечатана с явной ошибкой,

нами исправленной («Сей дух и в узах не страшится»).

Зато некоторые из од духовного и нравственного содержания поражают невообразимыми странностями. Кто бы, например, подумал, что вот эти стихи – Державина, а не Тредьяковского:

Как птица в мгле унывна,Оставлена на зде (на кровле),Иль схохленна, пустыннаСидяща на гнездеВ нощи, в лесу, в трущобе,Лию стенаньем гул.

А между тем это действительно стихи Державина из оды «Сетованье», начинающейся стихами:

Услышь, творец, моленьеИ вопль моей души!

Но огромная поэма, а не ода «Целение Саула» представляет собою пример особенной нестройности. Она состоит более чем из 400 стихов, которые все вроде следующих:

Внимает песнь монарх; но сила звуков, словТак от него скользит, как луч от холма льдяна;Снедает грусть его, мысль черная, печальна,Певец то зрит – и, взяв других строй голосов,Поет уж хором всем, но сонно, полутонно,Смятенью тартара, душе смятенной сходно.

И кто бы мог думать, чтоб за такими стихами следовали вот какие:

На пустых высотах, на зыбях божий духИскони до веков в тихой тьме возносился,Как орел над яйцом, под зародышем вкругТварей всех теплотой, так крылами гнездился.Огнь, земля и вода, и весь воздух в борьбеМеж собой, внутрь и вне, беспрестанно сражались.И лишь жизнь тем они всем являли в себе,Что там стук, а там треск, а там блеск прорывались;Гром на гром в вышине, гул на гул в глубине,Как катясь, как вратясь, даль и близь оглушали;Бездны бездн, хляби хлябь, колебав в тишинеБез устройств естество, ужас, мрак представляли.

Впрочем, эти стихи, прекрасные и сильные, несмотря на свою грубую отделку, суть единственный оазис в песчаной пустыне этой поэмы.

Ода «Бог» считалась лучшею не только из од духовного и нравственного содержания, но и вообще лучшею из всех од Державина. Сам поэт был такого же мнения. Каким мистическим уважением пользовалась в старину эта ода, может служить доказательством нелепая сказка, которую каждый из нас слышал в детстве, будто ода «Бог» переведена даже на китайский язык и, вышитая шелками на щите, поставлена над кроватью богдыхана. И действительно, это одна из замечательнейших од Державина, хотя у него есть много од и высшего, сравнительно с нею, достоинства.

Из од Державина нравственно-философического содержания особенно замечательны сатирические оды – «Вельможа» и «На счастие». При рассматривании первой, должно забыть эстетические требования нашего времени и смотреть на нее, как на произведение своего времени: тогда эта ода будет прекрасным произведением, несмотря на ее риторические приемы. Первые восемь строф просто превосходны, особенно вот эти:

Кумир, поставленный в позор,Несмысленную чернь пленяет;Но коль художников в нем взорПрямых красот не ощущает:Се образ ложные молвы,Се глыба грязи позлащенной!И вы без благости душевнойНе все ль, вельможи, таковы?Не перлы перские на васИ не бразильски звезды, – ясны:Для возлюбивших правду глазЛишь добродетели прекрасны, —Они суть смертных похвала.Калигула, твой конь в сенатеНе мог сиять, сияя в злате:Сияют добрые дела!Осел всегда останется ослом, {24} Хотя осыпь его звездами;Где должно действовать умом,Он только хлопает ушами.О, тщетно счастия рука,Против естественного чина,Безумца рядит в господинаИли в шумиху дурака.Каких ни вымышляй пружин,Чтоб мужу бую умудриться,Неможно век носить личин,И истина должна открыться.Когда не сверг в боях, в судах,В советах царских сопостатов:Всяк думает, что я ЧупятовВ мароккских лентах и звездах.Оставя скипетр, трон, чертог,Быв странником в пыли и в поте,Великий Петр, как некий бог,Блистал величеством в работе:Почтен и в рубище герой!Екатерина в низкой доле,И не на царском бы престолеБыла великою женой.И впрямь, коль самолюбья лестьНе обуяла б ум надменный:Что наше благородство, честь,Коль не изящности душевны?Я князь – коль мой сияет дух;Владелец – коль страстьми владею;Болярин – коль за всех болею,Царю, закону, церкви друг.

24

У Державина: «Осел останется ослом…» В последней строке этой строфы в журнальном тексте опечатка: «Или в тумиху дурака».

Да, такие стихи никогда не забудутся! Кроме замечательной силы мысли и выражения, они обращают на себя внимание еще и как отголосок разумной и нравственной стороны прошедшего века. Остальная и большая часть оды отличается риторическими распространениями и добродушным морализмом, который об истинах вроде 2 x 2 = 4 говорит, как о важных открытиях. Впрочем, 10, 11 и 12-я строфы, изображающие вельможескую жизнь людей XVIII века, отличаются значительным поэтическим достоинством. В оде «На счастие» виден русский ум, русский юмор, слышится русская речь. Кроме разных современных политических намеков, в ней много резких и удачных юмористических выходок, свидетельствующих какое-то добродушие, как, например, это обращение к счастию: