Сочинения русского периода. Проза. Литературная критика. Том 3

Гомолицкий Лев Николаевич

Испепелить, испепелить И эту маленькую ложь – И он не сможет больше жить... Испепелить!.. Испепелить!.. «Люби меня», –

обращается к нему голос жизни. Но поэт отвечает:

– Могу жалеть. «Люби меня». – Нет... умереть Мне было б легче, чем любить! Испепелить!.. испепелить...

Удивительно

это отсутствие страха смерти у С.Барта. Жажда смерти вырастает у него в какую-то всепоглощающую страсть. Сначала как будто мелькают моменты колебания, сомнения. Кажется, жизнь еще не потеряла над ним власти. Но вот он точно срывается в черный провал уничтожения, сжигая в себе остатки жалости жизни и страха. И память жизни расплывается в его сознании в «полузабытое лицо».

Эта стремительность полета в бездну с удивительной силой передана им в следующем стихотворении:

Туда, туда - в безликий тлен. Избыть столикой жизни плен. Избыть себя, свой дух, свой прах, Свою истому, боль и страх. И нежность разлюбить: твое Полузабытое лицо.

3 

Пепел - его излюбленное слово. «Пепельная тень» на лице мертвеца, пепел - сгоревшая плоть... А затем - тленье, тленный, тлен.

Жизнь для него - огонь, вспышка, пляска, звон, всплеск.

Смерть - пепел, тленье, тлен, тишина, скованные губы, каменное надгробие.

И тишины исполнюсь я, и тленья, Сгорю дотла,

говорит он о вожделенном часе смерти. И в других стихотворениях:

И тишину и исщербленный камень Назвать своим заслуженным концом. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Слишком тихо у могильных плит.

В агонии он слышит «смерть, идущую вдоль комнат на тихое земное торжество». Да, земное торжество смерти - тлен, пепел, тишина.

Но какой торжественной симфонией он приветствует ее приход! В лучшем своем по музыкальности и конструкции стихотворении, особенно богатом внутренними рифмами, аллитерациями и созвучиями, С.Барт так воспевает «час уничтоженья»:

Не трубы прогремят, не тру- бы озарят тревогою тот день. На восковые скованные губы Возляжет траурная тень. Тот пепел, нацелованный же- стоко и ласкою и му- ками земли, Расскажет вам, что я избыл все сроки И все повинности свои.

4 

Стихи С.Барта проводят через все этапы медленного угасания, покорного муке и смерти.

В доме умирающего жуткая настороженная тишина - «в шаги и шорохи вникал угрюмый ветхий дом». Приближение неизвестного чувствуется в каждом шаге, каждом движении. Кажется, проходящий по пустым залам входит в них «не один». И этот «кто-то второй» нашептывает пока еще невнятную тайну. И вдруг... смятение. Все бросаются к окну, куда вылетела жизнь и умчалась, вскочив на коня...

Чей это конь отпрянул вскачь?.. Так

дайте ж свет скорей! И бег в свечах, и стук дверей, И плач... и плач... и плач...

Так С.Барт изображает миг смерти.

Но вот всем стало ясно, что свершилось непоправимое. Волнение улеглось, плач перешел в тихие слезы, а мертвец возлег на стол при свете свеч... Тут в поэте происходит раздвоение: мысленно созерцая свой труп, его вечная духовная частица приближается к своему прежнему обиталищу, чтобы дать ему последнее целование:

Чей это гроб туманят свечи Слезами тусклого огня? Чьи это призрачные речи Встречают призрачно меня? И эта песнь... Взмахнув крылами, Умчался в небо душный свод. И веет древности веками Надгробной мудрости полет. Своя ли боль, иль боль чужая? Целую бледное чело. О гроб великий! даль ночная! Предельной тишины русло!

И вот уже похоронное шествие увлекает останки «сгоревшего дотла» к тишине исщербленного надгробия. Мудрой тишине кладбища посвящены лучшие стихи С.Барта. Вот одно из них:

Весеннее небо. Весенний погост. Напев похоронный так прост, Как будто успенье приходит весной, Как будто цветенье - покой. Влекут и уводят аллеи крестов. И мнится - под пенье псалмов Весна сочеталась со смертью моей Под сенью поникших ветвей. И солнце склонилось. И день изнемог. И тихо за синий порог, Покорно ступая, несут - пронесли Последнее утро земли.

5 

Казалось бы, надгробная тишина, веющая холодом, тлен, окаменение смерти должны приводить в содрогание всё подвижное, теплое, живое. Должны внушать отвращение. Но С.Барт представляет себе смерть в виде девушки с золотою косой и голубыми глазами.

Может быть, какое-нибудь впечатление «печального» детства заронило в его душу этот образ. Одно отрывочное четверостишие С.Барта намекает на это:

Над садом старинным я помню звезду, Печального детства светило, И девушку помню; и - в сонном пруду Ее голубую могилу...

С тех пор, пройдя через разочарования и страдания в жизни, память о «голубой могиле» девушки превратилась для опустошенного сердца в страну,

Где боль цветет во имя Бога, Где смерть веселая дана.

Как свидания, ждет поэт прихода своей голубоглазой девушки - смерти:

У смерти моей голубые глаза И странные нежные речи. У смерти моей золотая коса И детские робкие плечи. Темнеет. На травы ложится роса. Стихаю для трепетной встречи.