Сочинения русского периода. Проза. Литературная критика. Том 3

Гомолицкий Лев Николаевич

Похоронен он на кладбище Скорбященского женского монастыря. Над его могилой чугунный черный крест, на перекладине надпись - «Христос Воскресе...» [220] .

В Бхагават-гите сказано:

– Истинно смерть для рожденного и истинно рождение для умершего [221] .

Молва, 1933, №294, 23-25 декабря, стр.4. Статья основана на материалах, присланных Гомолицкому из Праги К.А. Чхеидзе.

220

А. Остромиров. Цит. соч., стр.20.

221

Ср.:

«Воистину, смерть назначена для рожденного, а рождение - для смертного».
– Бхагавад-гита или песнь Господня, переведенная с английского и санскритского А. Каменской и И. Манциарли (Калуга: Вестник теософии, 1914), стр.31 (беседа вторая); Бхагават-гита (Мистическая часть Магабгараты). Перевод в стихах А.П. Казначеевой (Владимир. губ., 1909), стр.13

Рисунки русских писателей

В Праге художник Н.В. Зарецкий открыл выставку автографов, рисунков и редких изданий русских писателей, начиная от Ломоносова и кончая современными нам писателями.

Ядро выставки составляет коллекция самого Н.В. Зарецкого. Часть книг предоставлены «Славянской Книговней» и библиотекой пражского Национального музея.

Каждый писатель по возможности представлен наличием портрета, автографа, книги и рисунков. Кроме того, на выставке имеются портреты русских писателей - довольно полная галерея портретов, начиная с Тредьяковского и Кантемира.

Из редких изданий выставлены «Российская грамматика» Ломоносова 1755г. Его же: «Alt-Russische Geschichte», изданная в Риге и Лейпциге в 1768г., «Собрание разных сочинений» Спб. 1803г. и «Краткое руководство к красноречию» Спб. 1810г.

Жуковского: - «Баллады и повести» Спб. 1831г.

Батюшкова: - «Опыты в стихах и прозе» Спб., 1817, «Сочинения» 1834.

Первые издания «Руслана и Людмилы» и «Кавказского пленника» и т.д.

Есть автографы: подлинник стихотворения Жуковского, письма Батюшкова к Н.И. Гнедичу, автографы Хомякова, Шевченко, подлинник стихотворения Лермонтова «На смерть Пушкина», автографы Полонского, Достоевского, Л. Толстого, Розанова, Ремизова, Волошина, Гумилева и др.

Идея выставки рисунков писателей представляет особый интерес. Коллекция Зарецкого лишний раз подтверждает давно известный факт, что писательский талант очень часто совмещается с призванием к живописи. Почти все известные писатели и поэты рисовали. Беглые рисунки пером встречаются в черновиках Пушкина, Жуковского, Батюшкова, Лермонтова, Гоголя и др. Рисунки Шевченко свидетельствуют о том, что он обладал недюжинным талантом живописца. Полонский писал масляными красками. Рисунки Волошина печатались в «Весах». В Париже в прошлом году происходила выставка рисунков Ремизова. На выставке Зарецкого рисунки Ремизова занимают две витрины.

Коллекция рисунков Зарецкого открывается с репродукции мозаик Ломоносова. Затем следуют рисунки Жуковского (около 20), автопортрет Батюшкова, около 20 рисунков Пушкина, 5 - Баратынского, около 10 - Гоголя, 15 рисунков Шевченко, 15 и автопортрет - Лермонтова, этюд «Летний вечер» Полонского, 2 рисунка Достоевского, рисунок к «Азбуке» Толстого, 4 рисунка Короленко, рисунок из письма Розанова, 2 к «Огненному ангелу» Брюсова, альбомы Ремизова (портреты кавалеров и грамоты «Обезвелволпала», рисунки и проч.), иллюстрации Волошина, рисунок Гумилева, 6 рисунков Блока и т.д.

Всего на выставке представлено 32 писателя. Из современных зарубежных, кроме Ремизова, имеется еще несколько имен.

Молва, 1933, №298, 31 декабря 1933 - 1 января 1934, стр.3. Подп.: Е.Н

Рождение стиха 

Всё чаще и чаще приходится слышать о кризисе, если не гибели, стиха. Уже давно эта тема беспокоит зарубежного критика. В мартовском же, 3-м номере «Встреч» помещена статья В.В. Вейдле, красноречиво названная - «Сумерки стиха».

Всё это странно и неправдоподобно. Не может быть, чтобы в наше время, насыщенное, как никогда, драматизмом и поэзией, время необычайной творческой напряженности, стихи не только не звучали заповедями

новых заветов (ведь поэты - «непризнанные законодатели мира» - Шелли), а сейчас пора как раз «законодательная», идущая на смену отзвучавшего блоковского «пророческого» периода –

Я безумец! Мне в сердце вонзили красноватый уголь пророка... [222] ... Да, был я пророком (Блок) [223] ,

222

Блок, «Молитвы. 5. Ночная», 1, 175.

223

«Ну что же? Устало заломлены слабые руки…», Блок, 3, 28.

не только не вели, но оказались лишними, умерли, как умирают птицы и цветы [224] . Всё протестует, всё восстает против этого утверждения. Нет. Не в гибели стиха совсем дело. Стихи не гибнут. Стихи чают революции.

Революция, прошедшая по нашим душам, должна пройти и по стихам, не оставив от них камня на камне. Как души наши не могли остаться старомодными шкатулками для сувениров прошлого благополучия, не могут оставаться ими и стихи. Невозможна и оскорбительна теперь в стихах не только бальмонтовская сладкопевность:

224

Гумилев, «Пятистопные ямбы», сб. Колчан.

Я - прозрачный ручей, Я - для всех и ничей... [225]

но даже блоковское напряженное сладкогласие –

И напев заглушенный и юный В затаенной затронет тиши Усыпленные жизнию струны Напряженной, как арфа, души [226] .

Каждый новый период исторических перестроек, ломок душ и сознаний сопровождался неизбежно и перестройкой, ломкой форм в искусстве. Так росток дерева, пробивающийся из-под могильного камня, крушит, взрывает мертвый камень и, прочно, глубоко утверждаясь своими корнями в почве, заполняет мир живым шумом.

225

Бальмонт, «Я - изысканность русской медлительной речи...»

226

Блок, «Есть минуты, когда не тревожит...», 3, 134.

Новый человек, народившийся в зарубежьи, принес с собою новые впечатления, новые темы и открыл в себе новые слова для их выраженья.

Слова выговариваются с трудом, ценою больших нравственных усилий, трудные и ответственные, и ищут такой же ответственной формы, но ее нет, и тяжкое, «каменное» слово попадает в латанные ветхие меха... Вместо эпопеи, вместо молитвенного распевного склада (что единственно соответствовало бы напряжению роста молодого творческого влияния) новые слова направляют по старому руслу хрупкой упадочной лирики, рожденной дореволюционной эпохой, когда всё рушилось, всё колебалось, всё вокруг было призрачно и неверно.