Сочинения русского периода. Проза. Литературная критика. Том 3

Гомолицкий Лев Николаевич

Свет отцвел во мне мгновенным ослепительным цветком. Ища его после, я обошел, вглядываясь в них, много вер. Узнал и перечел по-новому много священных книг. Бхагават-гита, Тао те кинг [234] , Коран, Та-io [235] , Талмуд, Евангелие, Тору, Пророков, Мидрашим [236] и т.д.

Когда думаю об этой истинной своей жизни, ощущаю в себе кровь предков моей матери - монголов. Нисходя в меня по лестнице поколений, они встретились с предками отца - первыми униатами. Боголюбцы с богоборцами. Мой родоначальник - участник Флорентийского собора [237] .

234

Тао-те-кинг (в

современной транскрипции «Дао-де-дзин») - книга Лао-Цзы, фундамент даоистского учения. См.: Беттаки и Дуглас. Великие религии Востока. Перевод с английского Л.Б. Хавкиной. Под редакцией и со вступительной статьей профессора А.Н. Краснова (Москва, 1899), стр.108-126. См. также: Лао Си. Та^o-те-кинг или писание о нравственности. Под редакцией Л.Н. Толстого. Перевод с китайского Д. Конисси. Примечания С.Н. Дурылина (Москва, 1913); стр.108-126. Ср.: Ким Рехо, «“Неделание”: Лев Толстой и Лао-цзы», Россия - Восток - Запад (Москва: Наследие, 1998), стр.200-209.

235

Та-iо (Да Хио) - книга Конфуция «Великое учение». См.: «Та-iо, или Великая Наука Конфуция (Кунг-Фу-Тсеу). Первая священная книга китайцев. (Перевод с французского)», в кн.: Жизнь и учение Конфуция. Составил П.А. Буланже. Со статьей гр. Л.Н. Толстого «Изложение китайского учения» (Москва: Посредник, 1903) (Мудрость народов Востока. Вып. 1), стр.95-105. В 1941г. Гомолицкий погрузился в работу по новому переводу этого трактата Конфуция на русский язык.

236

Еврейские средневековые книги толкований Cвященного писания.

237

Ошибка Гомолицкого. Он явно имеет в виду не Флорентийский, а Брестский собор 1596 года, куда Римским папой был направлен епископ Станислав Гомолинский. См.: Oscar Halecki. From Florence to Brest (1439-1596) (Rome: Sacrum Poloniae Millenium, 1958), р. 337-338; Леонiд Тимошенко. БерестейськаУнiя1596 р. (Дрогобич: Коло, 2004), стор. 177-188; В.I.Ульяновський. Iсторiяцерквитарелiгiйно"i думкивУкра"iнi. У трьох книгах. Книга 2. Середина XV - кiнець XVI столiття (Ки"iв: Либiдь, 1994), стор. 136.

Жить и писать о жизни (а писал я всегда только собою: рос, сознавая себя, открывал новые миры вовне и внутри себя в процессе писания; как Уитман, мечтаю сказать: «касаясь моих книг, вы касаетесь моего живого тела») [238] мешало лютое эмигрантское безвременье. Рубил дрова, служил курьером, работал маляром, чернорабочим поденщиком, чертежником у землемера, скитался с русской странствующей труппой по Польше, копал мерзлый песок на берегу Вислы...

До сих пор написано и лежит в рукописном виде: «Лирическая поэма», Мистические стихи (Крест из шиповника, Умной свет, Ритмы), «О смерти», «Солнце», «Цветник», «Дом».

238

По-видимому, Гомолицкий здесь подразумевает стих Уитмена из “A Song for Occupations”:

Сейчас пишу книгу о Боге (готовы уже 2 части: «Тайна зерна», «Запечатленные книги») [239] . Начал писать лирическую драму «Голем» [240] .

Молва, 1934, №5, 6 января, стр.3.

«Человек-невидимка» в кино «Филармония»

Фильм вдохновлен фантастическим романом Уэльса, в котором рассказывается о молодом ученом, изобретшем химический состав, делающий невидимым живое тело. Испробовав на себе свое изобретение, он становится человеком-невидимкой.

239

Фрагментами этой книги являются, по всей вероятности, «Дорожное распятие» в львовской газете Русский Голос (1930), стихотворение, вошедшее в подборку, помещенную в Сборнике русских поэтов в Польше (1930), и три стихотворения под общим названием «Бог», опубликованные в чикагском журнале Москва в октябре 1930г.

240

Ср. стихотворение «Голем», напечатанное в Сборнике русских поэтов в Польше (1930). Замысел лирической драмы мог явиться рефлексом чтения Гомолицким пользовавшегося широкой известностью романа Густава Мейринка «Der Golem» (1915, рус. перевод - Берлин, 1922).

Старая, знакомая с детства сказка о шапке-невидимке, перенесенная в современность. Обычный

путь холодного творчества Уэльса. Безжалостно разложить, обесцветить, обездушить едкими химическими составами в лаборатории народный древний вымысел, чтобы сделать из него сенсационный роман. Из детского сна - кошмар горячечного больного.

Став невидимкой, ученый ищет новой формы, которая бы расколдовала его, сделала снова видимым. Но формула не дается. Преследуемый человеческим любопытством, человеческой глупостью, он скитается с места на место, ища спокойного угла для своих опытов. Но человек - движущееся платье, которое одно делает его видимым, создает возможность жизни среди людей. В конце концов необычайное положение делает его преступником. Невидимость дает ему возможность быть неуловимым, свободным от человеческих законов. Рассказ сводится к борьбе с ним полиции, безвкусной и дешевой сенсации.

Соблазнить всё это могло только режиссера-виртуоза, считающего, что задачей кинематографа является показать то, что нельзя увидеть в жизни. Картина построена на трюке. Становится жутко, когда человек-невидимка начинает разматывать бинт, делающий видимой его голову, и под слоями бинта обнаруживаются пустоты; когда невидимый гость подвигает шезлонг, закуривает, и папироса летает по воздуху в невидимой руке; когда по комнате расхаживает одна пижама, ложится, и под невидимой головой образуется ямка в подушке. Не менее жуток глухой голос, глухой страшный смех, который обнаруживает его присутствие. Голос из пустоты. Человек, превратившийся в голос.

На постановку этой картины потрачено очень много усилий и времени. Большинство сцен снято дважды и потом снимки наложены один на другой. Многие сцены потребовали кропотливой работы и большой выдержки артистов - снимались по принципу рисованных фильмов - с перерывами после каждого отдельного снимка. Но стоила ли игра свеч? Трудно сказать. Трюки поражают, но не убеждают. Временами создается впечатление бреда. Может быть, надо было дать больше игры и сократить сенсационные моменты. Замысел Уэльса можно было углубить и расширить. Тогда бы трюк перестал быть фокусом, а стал бы средством передачи зрителям трагедии ученого, ставшего жертвой собственного изобретения.

Молва, 1934, №19, 24 января, стр.4. «На экране». Подп.: Г. Речь идет о прославленном «фильме ужасов» «The Invisible Man» режиссера Джеймса Уэйла (James Whale, Universal Pictures, 1933).

Тургеневские сны в ремизовских рисунках 

1

В 1930г. в VII-VIII книге «Воли России» было напечатано исключительно интересное и значительное исследование о тургеневском творчестве - «Тридцать снов Тургенева» А.М. Ремизова [241] . В конце прошлого 1933 года статья эта вышла отдельным изданием в французском переводе в Париже («Tourgu'eniev po'ete du r^eve» traduit du russe par H. Pernot-Feldmann. Paris, 1933).

241

Воля России, 1930, №7/8; А.М. Ремизов. Собрание сочинений. Том 7. Ахру (Москва: Русская Книга, 2002), стр.266-309.

Статью свою А.М. Ремизов иллюстрировал.

В примечании к своим рисункам <он> писал: «сон хочется непременно нарисовать. Рисунок... никогда не обманет: что подлинный сон и что сочинено или литературная обработка, сейчас же бросится в глаза - в подлинном сне всё неожиданно и невероятно».

И, как бы в подтверждение подлинности снов Тургенева, Ремизов изобразил первым «неинтересный» сон Беловзорова («Первая любовь») - стоит Беловзоров и кормит карасями лошадь с деревянной головой.

Так им были испытаны пробою рисунка все тургеневские сны. Иллюстрации эти были выставлены в Париже. Теперь в французском издании статьи в тексте помещены снимки с 12 из них.

2

В рисунках Ремизова вольно или нет - выражено или выразилось отношение его к Тургеневу.

«Безулыбного» Тургенева Ремизов сравнивает в своей статье с громким, хохочущим Гоголем. Творчество Гоголя - магия, пронизывающая явь волшебством. «Тихоголосый», нестрашный («вот кто никогда не напугает», - замечает Ремизов) Тургенев - только ученик Гоголя, привороженный им.

Гоголь - маг, хозяин яви и сна. Тургенев - только сновидец. Во сне предчувствующий существование таинственного магического мира.

Свидетельство самого Тургенева о посвящении его Гоголем Ремизов видит в сне «Рассказа о. Алексея». Изображая этот сон, нарисовал лесного зеленого старичка с лицом, похожим на Гоголя. Старичок подает «снотворные» орешки Тургеневу. И весь рисунок (единственный в этой серии) в овале - как бы в разрезе такого магического орешка.