Сочинения в 2 т. Том 2
Шрифт:
Он согласился с готовностью:
— Согласен. Принимается. Но… комары?
— Значит, естественный накомарник?
— О, природа мудра!
— А ведь скоро начнутся заморозки и комарам — конец.
Он лихо тряхнул головой:
— Тогда мы обязательно помолодеем.
Круто развернувшись, лодка вышла на тихую ширь плеса. Мне было интересно слушать его, и я спросил:
— А к зиме вы, наверное, возьмете отпуск?
— Да, — подтвердил он мечтательно. — Неплохо бы. Жаль, это невозможно.
— Разве опять… в дорогу?
— Непременно.
— И как далеко?
Бородач не отрывался взглядом от дальней синей каемки тайги.
— Мой домик, — я уже сказал об этом, — стоит на берегу реки. Здесь еще многое не исследовано, не найдено, не распознано. И потому странно это слово — отпуск; может ли быть отдых от любимого дела и от… мечты?
Лодка тихо скользила прозрачной гладью плеса, и полные отражения легких и чистых облаков плыли нам навстречу, будто белые лебеди.
Бусинка
Девушка работала в раскопе. В руке она держала металлическую лопаточку, наподобие мастерка, и осторожно снимала тонкими слоями землю. Из пласта жирного и влажного чернозема, местами прохваченного прослойками золы, кое-где обнажились толстенные, обструганные, черные от времени бревна, полусгнившие доски, внушительных размеров остатки строений.
Вокруг, по всему приречному выступу берега, росла густая, высокая — в рост человека — жесткая трава. В ней то белели, то синели робкие цветы севера. Их, конечно, никто не сеял, но они были здесь кстати, на руинах некогда деятельного и шумного города, канувшего в небытие.
Да, здесь возвышался город, и с башен его кремля, шире, чем сегодня с кромки этой высокой кручи, открывалась плавная излучина полноводной реки Таз, стальные проблески озер на бескрайней заречной равнине, синие перелески, очень далекий горизонт… Все же славные предки наши — первопроходцы Сибири — знали толк в красоте и место для города выискали что надо!
Я осматривал раскопки вместе с пилотом вертолета, Данилой Петровичем, внешне грубоватым, компанейским рязанцем, веселым и любознательным, влюбленным в Север.
Здесь работали ленинградские студенты, крепыши, и девушки им под стать, и Данила Петрович сразу же перезнакомился с молодежью, забрался в палатку и потащил меня за собой, доказывая, что нужно в конкретности представить образ жизни «интеллигентных бродяг» нашего времени — археологов.
Он упросил ребят показать нам мангазейские находки, и мы бережно перебирали забавные монетки времен Ивана Калиты, нательные крестики, подковки для каблуков, обломки посуды, поплавки для сетей, сережки безвестной красавицы, пуговицы и многое другое, что Север хранил для молодых искателей около четырех столетий.
— Я тут чего-то недопонимаю, —
— Это и вознаграждается находками.
— Трудные они, находки, и высокая им цена! Нет, я не о деньгах: есть понятия и поважнее. Согласитесь, что археолог, если он действительно предан своему делу, — он всем своим существом уходит в ту эпоху, которую исследует.
Тут Данила Петрович и заметил девушку, которая работала в раскопе.
— Минутку… — шепнул он значительно. — Зачем будем гадать, если можем спросить и послушать, что нам ответят.
Ловкий и сильный, он легонько спрыгнул в раскоп.
— Извините за вторжение, уважаемая, но, во-первых, здравствуйте, а во-вторых, позвольте поинтересоваться, что вы здесь так старательно разыскиваете?
Девушка едва взглянула на него из-под бровей, увлеченная своим кропотливым занятием.
— Если бы я заранее знала, что найду…
— А как давно вы в этой траншее трудитесь?
Девушка вздохнула:
— Четвертый день.
— Сочувствую, — сказал Данила Петрович и засмеялся.
Девушка отложила свой несложный инструмент, отвела со лба светлую прядь и прямо, спокойно посмотрела на летчика.
— Сочувствуете? Ну, это новость!
— Да ведь нелегко, — быстро заговорил Данила Петрович, всматриваясь в мощный и влажный массив чернозема. — И потом, что же оно, счастье? Можно, знаете ли, тонну земли по крошке перебрать и ничего не найти.
В карих глазах девушки теплился смех.
— И тем не менее, почему вы вдруг… сочувствуете?
Летчик махнул рукой и присел в раскопе на торфяной выступ.
— Что ж, я даже согласен извиниться, если… да, если вы тут что-то интересное нашли. Ой, девушка, не пустая ли работенка? И верно, покажите-ка нам свои трофеи!
Плечи ее дрогнули, она усмехнулась.
— Ладно. Извиняться не обязательно. Можете взглянуть.
Как-то неприметно в руках у нее оказался чистенький батистовый платочек, она осторожно развернула его, и мы увидели ее находку. Это была бусинка — свежая, пронзительно-голубая бусинка, размером с пшеничное зерно.
Летчик протянул руку, желая прикоснуться к зернышку, но девушка отстранилась и бережно свернула платочек.
Заметно разочарованный, он спросил:
— И это… за четыре дня работы?
— Я очень довольна, — серьезно сказала девушка.
Он покачал головой.
— Что касается меня… Нет, я не был бы доволен. Скажу вам откровенно: чего-то я в земляном вашем деле не уясняю. Вы радуетесь бусинке? Что она для вас? Крупица далекого времени? Верю, занятно. И вы, конечно, знаете, и когда этот город был заложен, и почему так назывался — Мангазея?