Сочинения в двух томах. Том первый
Шрифт:
— Еще в половине восьмого, — ответила она.
Это было мне очень приятно. Если он всегда встает так рано, то он не будет мне в тягость. И в самом деле, я вообще не видел его. Я прожил в своем новом жилище три недели и почти совсем позабыл о своем сожителе.
Однажды вечером, часов около десяти, он постучался в дверь, разделявшую наши владения. Я крикнул: «Войдите!», — и Франц Беккерс отворил дверь и вошел в мою комнату.
— Добрый вечер! Я вам не мешаю?
— Ничуть. Я как раз только что покончил с моим писанием.
— Значит, я
— Пожалуйста. Но только с одним условием: вы курите длинную трубку, а у меня душа не переносит ее. Сигар или сигареток я могу предложить вам сколько угодно.
Он вернулся в свою комнату, и я слышал, как он выколачивал трубку об окно. Затем он снова явился и закрыл за собою дверь. Я пододвинул к нему ящик с сигарами.
— Пожалуйста.
— Благодарствуйте. Короткую трубку вы тоже не можете переносить?
— Напротив, переношу очень хорошо.
— В таком случае, позвольте, я набью ее.
Он вытащил из кармана короткую английскую трубку, набил ее и зажег.
— Я в самом деле не мешаю вам? — снова спросил он.
— Да нет же. Ничуть. Я дошел в своей работе до мертвой точки и, так или иначе, но должен прекратить ее. Мне требуется описание праздника Озириса. Завтра утром я схожу в библиотеку. Там я, наверное, найду что-нибудь.
Фриц Беккерс улыбнулся.
— Может быть, я мог бы вам помочь?
Я задал ему несколько вопросов, а он дал мне на них весьма подробные и обстоятельные ответы.
— Вы ориенталист, господин Беккерс?
— Немного, — ответил он.
С этого дня он стал иногда заходить ко мне. Он являлся ко мне по большей части поздно вечером, выпить стакан грога. Иногда я сам звал его. Мы очень охотно беседовали друг с другом о самых разнообразных предметах. Фриц Беккерс, по-видимому, был сведущ во всех областях. Только о себе самом он отклонял всякие разговоры.
Он был немного таинствен. Перед дверью, которая вела в мою комнату, он повесил тяжелый персидский ковер, который совершенно заглушал всякий шум. Когда он выходил из дома, то крепко запирал за собою дверь, и хозяйка могла входить к нему в комнату только утром для приборки, когда он завтракал в моей комнате. Во время субботней всеобщей чистки он упорно оставался дома, садился в кресло и курил трубку, пока хозяйка не кончала своей возни. При этом в его комнате не было ничего такого, что бросалось бы чем-нибудь в глаза. Конечно, за исключением маленькой комнатки, где могли скрываться самые невероятные вещи. Дверь в эту комнатку тоже была завешена тяжелым ковром, а кроме того, он велел сделать на ней два крепких железных засова, которые запирал американскими наборными замками.
Хозяйка, разумеется, проявляла ужасающее любопытство к таинственной комнатке, в которой Беккерс работал целый день. В один прекрасный день она отправилась в большой парк напротив; она с большим трудом завела знакомство с садовником для того только, чтобы хоть разик взглянуть оттуда на маленькое окно.
Может быть, она увидит в нем что-нибудь?
Но она не
Однажды при случае хозяйка задала своему жильцу вопрос:
— Почему, собственно, вы всегда завешиваете маленькое окно, господин Беккерс?
— Я не люблю, чтобы меня наблюдали посторонние за моей работой.
— Но ведь напротив нет никого. Никто не может вас видеть.
— А вдруг кто-нибудь залезет в парке на высокий вяз?
Вне себя от удивления хозяйка передала мне этот разговор. Что ж это был за такой таинственный человек, который мог думать о таких возможностях?
— Вероятно, он фальшивомонетчик, — сказал я.
Начиная с этого дня каждая марка и каждый грош, выходившие из рук господина Беккерса, подвергались тщательному исследованию. Хозяйка с умыслом попросила его разменять несколько банковских билетов, и все деньги, которые он ей дал, отнесла показать знакомому банковскому чиновнику. Их рассматривали под лупой, но между ними не оказлось ни одной фальшивой монетки. К тому же господин Беккерс каждое первое число получал с почты двести марок и никогда не тратил всей этой суммы. С производством фальшивой монеты, таким образом, было покончено.
Посетителей у господина Беккерс вообще не бывало никаких. Но он постоянно получал большие и маленькие ящики самых разнообразных форматов. Их приносили ему всегда посыльные. Что в них было такое — хозяйка не могла узнать, несмотря на все свои усилия. Беккерс запирался, вынимал из ящиков содержимое и потом отдавал пустые ящики ей на растопку.
Однажды после обеда ко мне пришла моя маленькая подруга. Я сидел за письменным столом, она лежала на диване и читала.
— Послушай, там два раза позвонили.
— Пускай, — проворчал я.
— Однако не открывают.
— Не беда…
— Твоей хозяки, должно быть, там нет?
— Нет. Она ушла из дома.
В этот момент снова позвонили очень энергично.
— Я пойду открою! — сказала Анни. — В конце концов это, может быть, что-нибудь для тебя?
— Ну открой, если это доставляет тебе удовольствие. Но только будь осторожна.
Она вскочила.
— Не беспокойся! — промолвила она. — Я сначала загляну в замочную скважину.
Минуты через две она вернулась.
— Это посылка для тебя. Дай мне немного мелочи. Надо дать посыльному на чай.
Я дал денег, посыльный поставил в моей комнате четырехугольный ящик, поблагодарил и ушел.
— Посмотрим, что там такое! — воскликнула Анни и захлопала в ладоши.
Я встал и посмотрел посылку. На ящике не было никакого адреса.
— Я совершенно не знаю, от кого это может быть? — промолвил я. — Быть может, это ошибка.
— Как так? — воскликнула Анни. — Посыльный имел при себе записку, и в ней было написано: «Винтерфельдштрассе, 24, третий этаж, у госпожи Петерсен». А кроме того, он сказал: «Для господина доктора». Ведь ты доктор?