Сочинения в двух томах
Шрифт:
И соблюдать себя я начал строго;
Кремнями, стеклами постель усыпал,
От всяких яств отстал, питался быльем,
Во дни же постные совсем не ел.
Тут надо мной кругом смеяться стали,
И я возмнил, что есмь един безгрешен,
И смех их был мне в сладость... Начал
Уж помышлять, что сам меня нечистый
Не победит. «Не одолеешь, бесе!» —
Твержу, а он зовет на вечерницу:
«Там власть свою яви ты надо мною —
И поклонюсь тебе...» Я и пошел...
Странник
Пошел?
Гриша
И... одолел лукавый...
Странник
Ну, как же он к тебе там подступился?
Во образе жены?
Гриша
Нет, уж уволь!
Что говорить!..
Странник
Стыдение имеешь.
(Подумав.)
Ох, сыне, сыне! Растлена земля
Людьми уже на тридцать сажен вниз!
И к господу всечасно вопиет,
Да попалит огнем ее господь
И от грехов и всяких скверн очистит!
Твой грех не есть еще великий грех...
Грехи бывают, сыне, потягчае...
Примером — кровь, непутное житье
С разбойники, и тати, и блудницы...
Но ты сего еще не разумеешь,
И дай господь не разуметь вовеки!
С людьми толчешься — что по рынку ходишь:
Шум, гам! Купцы те за полы хватают
И в лавки тащат, и товар свой суют:
«Купи, купи, почтенный! Вовсе даром!..»
Ты и берешь, и невдомек, что эти
Купцы-то — переряженные бесы,
Товары — смертные грехи, а платишь
За них душой, оно и выйдет даром,
Она бо есть невидима, душа-то!..
Ох, миленький! В пустыньку б бог сподобил
Укрытися! Там райское-то есть
Веселие! Поют тебе там пташки!
Пустынька вся нарядится цветами!
Студен ручей с горы крутой падет...
Сиди над ним!.. А круг — густые ели...
Олень аль прочий зверь придет напиться...
И пташка тут на камешек же сядет
И крылушки полощет... Так-то любо!
И так душа исполнится твоя
Величием господним... и восплачет
Умильными и тихими слезами...
Вот там помолишься!.. Да, брат Григорий,
Велико дело есть пустыня!
Гриша
Отче,
А как же там зимой-то жить?
Странник
А славно!
Сидишь ты словно в светозарном царстве,
Как зорьки-то играют
Гриша
Ты, может, отче, и живешь в пустыне
И ради неких нужд исшел?
Странник
Живал...
Да токмо гладом нудим был изыти.
Не одолел плотского человека,
И плоть еще не омерзила вдосталь;
А может, бог назначил и страданье,
И муки претерпеть мне, чтобы душу
Очувствовать... Но я умру в пустыне!
Святые тоже ведь не все родились
Во святости... Зато потом, смотри,
Какое житие прешли, смывая
С души своей греховные-то пятна!
В огне молитвы душу, яко в горне
Заржавое железо, распаляли
И правилом духовным, яко млатом,
Ее сгибали, да приемлет вид,
Какой ей дан был в помысле творца
И искривлен потом житейской нужей.
Прочти вот о святых мужах о наших.
(Достает книгу, перевертывает листы и дает Грише.)
Вот об отце Савватии стоит.
Гриша
(читает)
«И бысть еще сожжен отец Савватий,
В писании искусен, просветлен
Безмолвием. Когда молился он,
То был ли шум, смятенье ль между братий —
Ни душу к ним, ни ухо, ни глаза
Не обращал, но, в бозе пребывая,
Стоял что столп недвижим, в небеса
Молитвенной цевницей ударяя...»
Странник
(берет у него книгу и перевертывает несколько страниц)
А вот еще о Гурии читай.
Гриша
(читает)
«А также от земного бытия
И Гурий отошел. Блаженством жития
Был чуден: день и ночь молитвословил
И правила келейного вперед
На тридцать лет начел и наготовил.
Жил в бозе он, и егда нощь придет,
И егда день. И оттого блистала
Душа его премудростью творца,
Как солнцем озаренное зерцало».
Странник
(берет книгу)
Вот, сыне, свет, на оный и грядем!