Сочинения в двух томах
Шрифт:
Д а й м о н. А! а! Но, однако же, ел.
Варсава. Ел же, но уже освященное. Если бы то неугодно было богу, не вкусил бы. Не многоценность блуд- нит, но освящающая правда трапезу сладкую творит. «Приди и ешь во веселии хлеб твой» и проч… Но лукавая твоя кознь, показав хвост, утаил ты виновницу веселия, там же сущую, освящающую главу сию: «Как же угодны богу творения твои» (Екклезиаст). Знай же и сие, что нареченное Петром скверное лежит в римском: commune, сиречь общее; по–эллински xoivov. Сие же эллинское знаменует у римлян болото (coenum). Какой же мне предлагаешь хлеб твой? Сам вкушай. Мирская община мерзка мне и тяжка. Сладка же и добра дева есть дивная странность, странная новость, новая дивность. Сию благочестивые возлюбив, устраняются мира, не мира, но скверного сердца его.
«Отойдите и к нечистоте их не прикасайтесь, отойдите от них», — говорит господь.
Д а й
Варсава. Ах, оставь, молю! Мир суетное только лицо веры носит листвой проклятой смоковницы, имущей образ благочестия, плодов же его отвергшейся, наготу свою покрывая, лицемер или лицевер, суевер и повапленная гробница. Дух же веры и плоды его когда он имеет? Аминь. Никогда. Мнишь ли, как обретет сын человеческий на земле веру? Ни! Ни! Не здесь! Восстал. Что ищете живого и благоуханного в смрадном содомском и мертвом болоте его! Там, там его узрите. Где же там? Там, где нет смрада. Ах! В Сигоре. Там Лот! Там дух веры! Там благоухание наше не с обветшавшими Евами, но с богорожденными от себя и чистыми девами. «Не бойся, малое стадо». Се там! О сладчайшая Галилея [587] ! Град и пир малых- малых! Блажен, кто съест обед твой. Что есть плоть? То, что мир. Что есть мир? Ад, яд, тля? Ах, око и свет, вера и бог есть то же. Мелкое око — светильник телу. Маленькая церковь — свет миру. О прекрасная, но малолюдная невеста неневестная! Тебе подобает слышать единой сие: «Очи твои, как голубиные». «Изойди от них в Сигор, спасайся». «Изойдите, верные, в воскресение, и мало их есть…»
587
Галилея — область древней Иудеи, где, согласно евангельским легендам, совершал чудеса Христос. — 102.
Д а й м о н. Действуй, действуй! Если все общее скверно есть, как же общее воскресение честно и свято, уверяемое Лазаревым воскресением?
Варсава. Так, как общее верным, не миру, в болоте лежащему. Инако же все ему общее бесчестно. Внял ли ты?
Д а й м о н. Вельми внял, ибо ты мне ныне, как птица, в сеть взят.
Варсава. Взят, но пе удержан.
Д а й м о н. Не чувствуешь? И не устрашаешься?
Варсава. «Праведник дерзает, как лев…»
ПРЕДЕЛ, ЧТО ВСЕ В МИРЕ — ПОХОТЬ ОЧЕЙ, ТРУД И ГОРЕСТЬ
Д а й м о н. Уготовь лицо твое, Варсава, на обличение.
Варсава. Если хочешь, готовлю и на оплевание.
Д а й м о н. Знаю, что обличение — труд и горесть тебе.
Варсава. Обличи грех мой во мне, молю, и будешь друг. Между ним и мною вечная вражда.
Д а й м о н. Не ты ли сказал, что мир есть бесчисленное сборище беззаконных? И что вопреки малолюдненькое стадо благочестивых?
Варсава. Воистину, так есть.
Д а й м о н. Ибо не то же ли есть сказать — и сие беззаконие легкое, благочестие же трудно и тяжко? Как бо не трудно, если сие малое–малое, оно же всем достигаемое? Суди дерево без плодов.
Варсава. Тьфу! Putabani te cornua habere [588] .
Д а й м о н. Что? «Начали говорить иными языками?»
Варсава. Скажи мне, господи, истину твою. Устрой сердце и язык мой по слову правды твоей.
Д а й м о н. Ба! Шепчешь? Се тебе ударение, Варсава!
Варсава. Считал, что избодешь рогами, и се удар младенческий. Дей! Приложим единоборство! Если благость трудна, бог виною есть страждущему миру. Ныне же вины не имеют о грехе своем, возлюбив горесть свою, паче сладости его! Дей! Воровать ли или не воровать? Что труднее? Однако весь мир полон татей и разбойников… Дей! Нужная ли или многоценная одежда и дом? Что ли труднее? Однако весь мир блудокрасием красуется в суетное любодеяние глаз. Что удобнее, как хлеб и вода! Однако весь мир обременен чревонеистовством [589] [590] . Чрево есть бог миру, пуп аду, челюсти, ключ и жерло, изблеваю- щее из бездны сердечной всеродную скверну, неусыпных червей и клокочущих дрожжей и блевотин оных вод: «Исходящее от сердца есть сквернящее». Зависть, гра- бление, тяжбы, татьбы, убийства, хулы, клеветы, лицемерия, лихоимства, прелюбодеяния, стыдодеяния, суеверия… се всеродный потоп ноевский, верх, волос и голову мира подавляющий.
588
Древняя
589
Чревонеистовство есть чревная мудрость, мудрствующая о том, какпе сладчайшие жертвы суть богу ее — чреву. Так толкует святой НИЛ в книге о семи бесах.
590
Святой Нил — Нил Синайский, один из «святых отцов», который приблизительно в 390 г. пошел в Синайскую пустыню спасаться от грехов. Нил является автором многих произведений на религиозные темы, в том числе и названной Сковородой книги о семи бесах. —103.
Однако мир все сие творить радуется. По успеху беззаконий своих и мудрость, и славу, и благородность, и сласть, и блаженство оценивает. Не право же судил ты, однако право сказал, что трудность есть вина греха ему. Се бо мир адскую дочь, сию трудность и горесть от всего сердца своего возлюбивший, возненавидел божию благодать, призывающую его: «Придите ко мне! Я успокою вас». «Сколько раз захотел собрать детей твоих, и не захотели». «Ходите в пламени огня вашего, за то его же сами себе разожгли». «Накажет тебя отступление твое и злоба твоя». Удивляйся, ныне и подобает удивляться, ибо погибающему миру не бог, открывший двери и объятия отчие, но сам он есть себе, и его воля виною.
Воля! О несытый ад!
Все тебе ядь. Всем ты яд.
День–ночь челюстями зеваешь.
Всех без взгляда поглощаешь.
Если змия сего заклать?
Се упразднен весь ад.
Сей вавилонской блудницы чашею упоен мир, прелюбодействует с нею, презрев чертог дев мудрых, и невестник нашего Лота.
Онемей же и молчи! Не клевещи на бога! И не лай на открытые врата блаженства! Открытые врата не винны суть малости спасаемых. Ах, проклятая воля! Ей, ты единая миру, как лев из ограды своей, преграждаешь ему путь в блаженный исход жизни оный! «Изойдите и взыграете, как тельцы, от уз разрешенные». Оправдалась же в пользу нам древняя притча. Turdus ipse sibi malum cacat — «погибель дроздова изнутри его исходит» [591] .
591
Дрозднки, или, по–польски, коспкп, ржащие, как кони, ловцами уловляются, увязая в свою дроздовскую мотылу.
Даймон. Кто же может сотворить путь в блаженный оный исход?
Варсава. Всяк, если кто захочет: хочет же возлюбивший бога. Сия новая любовь заставляет исчезать ветхую. Ветхая же, исчезая, мало–помалу преобразуется в новую волю и в новое сердце взаимно: «Исчезло сердце мое и плоть моя». «Бог сердца моего!» То есть сердце мое в тебе, ты же взаимно в сердце мне преобразился. Ныне: «Что мне на небесах? И от тебя что захотел на земле? Ты единый довлеешь мне».
Даймон. Как же? Там чрево, здесь же злую волю нарицаешь мирским богом. Или два миру суть боги?
Варсава. Ба! Остр ты, блюститель моих преткновений. Ночь, тьма, мрак, мечты, призраки, страшилища — все сии адские озера союзны своей бездне. Воля плоти, сердце мира, дух ада, бог чрева и похоть его, сердце нечистое есть то же. Се есть архисатана, нечистая сердечная бездна, рождающая в мгновение ока бесчисленные легионы духов и тьмы мысленных мечтаний в мучение всем. «Им же мрак темный вовеки соблюдется». О мир, возлюбивший труд и горесть! Сколь скоро снисходишь в ад и не возвращаешься. Сатана ослепил око твое. Сия слепота есть мать житейских похотей и плотских сластей. Сии суть тебе червь неусыпающий и огонь неугасающий. Сии укрепили тебе запоры врат адовых, затворили же райские двери соблюдающему пяту божию, хранящему суетное и ложное, едящему все дни жизни своей землю. Но увы мне! Се! Плывя по морю мира сего, се вижу издалека землю святу! О сладчайший, желанный край! Спаси меня от пакостника плоти и от моря мира сего!
КРАЙ РАЙСКИЙ
Благословенно царство блаженного отца, положившего потребное в удобности, неудобные же дела в непотребе.
Д а й м о н. Отрыгаешь некрасивую непотребность. Воистину пьян ты.
Варсава. Ей! Упился новым Лотовым вином. Ты же ветхим, содомским.
Д а й м о н. Но чувствуешь ли, пьяная голова, исход? В какую цель влучает стрела слов твоих?
Варсава. Ей! Она в самый кон разит и в самую исконную исту праволучно ударяет.
Д а й м о н. О праволучный стрелец! Стреляешь в голову, а ударяешь в пяту.