Соддит
Шрифт:
— По крайней мере, мы перебрались через заколдованный ручей, — донесся голос из качавшейся линии коконов. — Насекомые перетащили нас по веткам.
Бинго узнал голос Мори. Такой ход событий доставил ему мало радости.
Рядом сновали пауки. Он перебегали с ветки на ветку по тонким нитям паутины и создавали впечатление какой-то групповой активности. В отличие от людей, склонных выращивать бороды на лицах, пауки предпочитали разводить растительность на многочисленных ногах. Кроме того, их тела были покрыты черной щетиной, короткими ресничками и прочими формами специально укороченных волос. Эти существа считались непревзойденными производителями шелка и толстых нитей, из которых они сплетали различные вещи — в том числе и смертельно опасные предметы. Огромным спросом пользовались их шарфы — теплые и симпатичные (если, конечно, содрать с них паучьи украшения). Неутомимые
Интересно, что бойкая торговля не пробудила у пауков любви и дружбы к обитателям равнин. Хотя вторая сторона вела себя аналогично. Не вдаваясь в подробности, можно сказать, что люди ненавидели этих насекомых. Не все, конечно, но многие. А те, кто симпатизировал паукам, — я не могу найти другого слова — были извращенцами [30] . Все остальные представители человеческого рода питали к восьмилапым тварям рефлекторную ненависть. При виде пауков они вздрагивали, взвизгивали, убегали или говорили что-то вроде: «Ой! Фу! Фу! Брр! Рейчел! Рейчел! Ты не могла бы прийти и помочь мне немного! У нас в гостиной огромный паук...» Да, люди торговали с ними, потому что они торгуют с кем угодно и чем угодно, если кто-то дает им что-то нужное для них. Но каждый человек считал пауков ужасно отвратительными — прямо-таки до мурашек на коже и холодка по спине.
30
Меня не волнует, что вы думаете по этому поводу! Люди, симпатизирующие паукам, являются странными типами. Чудаками. И, как я уже сказал, извращенцами!
Вот какими были пауки. Даже самые приятные из них.
Это общественное мнение повлияло на обитателей Мойпрофильного леса. Они стали злыми и замкнутыми. Поначалу они были просто злыми тварями, но однажды один паук вернулся из дальних путешествий с кипой социалистических брошюр и так называемых основополагающих работ [31] , после чего вся коммуна превратилась в политизированное сообщество. Пауки перестали быть злыми тварями и превратились в радикально воинствующих левых [32] . Они остро осознали социальные антипаучьи предубеждения и идеологическую угнетенность трудящихся пауков во всем Верхнем Средиземье, где их считали ненавистными изгоями и проявляли к ним ярко выраженную реакционную диктатуру фашизма. А почему? Почему, я вас спрашиваю? Позвольте указать вам, товарищи, истинную причину подобной ситуации! Пауки представляют собой архетип пролетариев, неутомимых тружеников, чей труд эксплуатируется каждым человеком — будь то контроль числа паразитов, плетение или текстильная промышленность. Я не ошибусь, если назову такое отношение ползучим империализмом той клики, которая сейчас стоит у власти. И, конечно, товарищи, паукам давно пора сформировать свою партию и выразить протест на площадях и улицах! Пауки всех стран, объединяйтесь! Нам нечего терять, кроме своих липких нитей!
31
Среди которых были «Das Web-Kapital, Манифест паукоммунистической партии» и «Положение восьминогого трудового класса». Вот цитата из знаменитого Карла Марксоида: «Все великие события и личности в мировой истории проявляют себя, так или иначе, сначала трагическим образом, а затем просто бегают по кругу, словно шарик рулетки, или крутятся, будто кусок дерьма в водовороте сточной канавы. Мы, философы, лишь интерпретируем мир. Смысл нашей активности заключается в том, чтобы обмотать реальность шелковыми нитями и при необходимости, если она начнет дергаться и сопротивляться, укусить ее ядовитыми
32
Пауки могут быть в четыре раза левее, чем любой человек. Они очень эффективны в этом направлении.
Когда Бинго понял серьезность своего положения, он возблагодарил судьбу за то, что его правая рука осталась не связанной. Однако долгие и безуспешные попытки выпутать левую руку привели лишь к двум сломанным ногтям. Нити оказались слишком крепкими и липкими. Он осмотрелся по сторонам. Его свободная рука могла дотянуться только до нескольких веточек и листьев.
Бинго решил, что пора начинать разговор об условиях освобождения из плена.
— Эй! — позвал он. — Алло! Прошу прощения!
Один из жирных пауков прервал процесс суетливого бега и придвинул блестящую морду к лицу соддита.
— Да?
— О огромный и сильный паук, — сказал Бинго, пустив лишь небольшого «петуха» дрожащим голосом, — могу ли я обратиться с краткой речью к вашему великому и грозному монарху? К королю или королеве, я, увы, не знаю... К тому правителю, который ведет ваш народ к процветанию. Если только вы не против, сэр.
То был абсолютно неправильный способ обращения к пауку-пролетарию. Насекомое уставилось на соддита большими красными глазами. Бинго мог видеть в них собственное лицо, искаженное выпуклой поверхностью. Он как бы смотрел на себя, глядящего на него, и это было очень странно.
Затем паук заговорил:
— Во-первых, твое допущение, что я мужчина, очень спорно. Вполне очевидно, что такое предположение о моей половой принадлежности основано на гипертрофированном маскулинизме и фаллоэгоцентрических предрассудках мужской человеческой особи. Совершенно случайно ты оказался прав. Я действительно самец. Но мой пол не может быть приемлемым аргументом в нашем политическом споре.
Бинго не успел отследить ход его мыслей и на всякий случай согласился:
— Да! Конечно!
— Во-вторых, — продолжил паук, — твое нелепое заявление демонстрирует абсолютно неверную гипотезу о том, что наш коллектив иерархически управляется каким-то фашистом-диктатором или монархом. Я мог бы счесть твои слова за оскорбление, не будь они настолько явным архаическим пережитком упраздненной идеологии. Подобные идеи в постсовременной истории вызывают у нас лишь иронию.
Бинго попытался переварить эти фразы, но они застряли в его уме, как сырое яйцо, проглоченное вместе со скорлупой.
— Действительно, — сказал он неопределенным тоном.
Тем не менее паук нисколько не смягчился и даже, наоборот, рассердился еще больше.
— Как это типично для узколобых, тощих, империалистически настроенных и невежественных врагов восьминогого трудового класса! — резюмировал он.
Насекомое презрительно фыркнуло и скрылось в листве.
— Куда он убежал? — спросил Фрили.
— К своему вождю, — ответил Бинго. — Думаю, нам нужно провести переговоры и обсудить условия освобождения.
Однако прошел час, за ним — другой, и соддит понял, что пауки решили оставить их висящими на ветке до тех пор, пока они не умрут.
— Тебе не кажется, что они планируют съесть нас живыми или мертвыми? — спросил он у Фрили.
— Если только они не собираются использовать наши тела как праздничные украшения, — ответил гном.
Бинго задумался.
— Мори! — позвал он. — Мори! Мы должны докричаться до Гэндефа. Он может вызвать магические чары и спасти нас из плена.
— Твой оптимизм, приятель, тронул мое сердце, — отозвался гном. — Хотя он абсолютно неуместный. Ладно, парень, я попробую.
Колдун спал. Бинго просто не понимал, как старик мог дрыхнуть в такой критический момент. Тем не менее он спал. Мори кричал что было сил, однако в уши колдуна не проникало ни звука.
— А я что говорил! — в конце концов пожаловался гном. — Он глух, как мяч для регби.
— Минутку, — сказал Бинго.
Вытянув свободную руку, он ухватился за тонкую ветвь. Затем, напрягая мышцы и переставляя пальцы все дальше и дальше по ветви, он отклонился от вертикальной оси, разжал руку, качнулся по дуге и пролетел в нескольких дюймах от свисавшего кокона Фрили. Импульс маятника потащил его связанное тело назад. Бинго потел от страха и усилий, но раскачивался снова и снова. Когда отклонение от оси достигло примерно сорока градусов, он перешел к активной фазе действий. На этот раз во время полета соддит столкнулся с Фрили — да так, что из легких вышибло дух. Фрили охнул от удивления, ткнулся в Фэйлина, тот — в Она, затем пришла очередь Торри, Гофура и Мори. Внезапно Гэндеф, находившийся на дальнем конце линии, взлетел в воздух.