Софринский тарантас

Брежнев Александр Петрович

И вдруг, собравшись было уйти, я увидел ту самую женщину-продавца, которая первой обратилась ко мне в магазине. Взгляд ее был таинствен. Мне показалось, что я где-то ее встречал. Чуть-чуть подведенные голубые глаза. Легкий румянец. Прямые губы. Кажется, она училась со мной на первом курсе института. Пойти спросить ее… Да нет, к чему все это… — и, на прощание равнодушно взглянув на нее, я пошагал к станции.

Я спокойно доехал на электричке. Никто и ничто не предвещало мне плохого. Однако через день я неожиданно понял, что полюбил ее…

Весна этого года была как никогда красива.

Она бродила, кипела зеленью. Она манила, предвещая много в жизни хорошего. Медовый крепкий запах весенних трав пьянил. Благоговейно я открывал окно в ординаторской. Вдали белым снегом полыхали вишневые сады. На лугах цвели цветы. И не замолкая пели птицы. Теплый воздух был как никогда нежен, он красиво подрагивал над нарядными дворами, ласково припадал к пашням и прошлогоднему жнивью.

Клубясь, плыли по синему небу огромные облака. Ярко светило солнце, отражаясь в бойких придорожных ручейках.

Я работал в этих краях по своей воле. Сам пожелал сюда распределиться. В больнице было только два хирурга при положенных шести. Так что работенки хватало. Я жил в прибольничном бараке. Питался на пищеблоке. Забот и хлопот у меня не было никаких.

И вот я вновь в магазине. У прилавка толкучка, что-то дают, кажется, дамские сапожки. Я быстро осматриваю зал. А вот и она. Нежно смотрит на меня, но не узнает.

— Вы меня не узнали? — ласково лепечу я. Меня то и дело толкают в спину посетители, но я не замечаю их.

И вдруг, вместо того чтобы ответить — да, она отвечает — нет. Сердце в груди запрыгало, а шум в ушах вдруг сменился топотом.

«Ну и дурачок… — подумал я про себя. — Это надо же, любовь себе такую выдумать. Три дня назад я стоял на этом самом месте. Тогда она сама позвала меня. А теперь вдруг не узнает…»

Я хотел убежать. Но какой там убежать. В магазине опять что-то выбросили, и толпа меня прижала к продавщице так, что я начал ощущать ее дыхание на своих щеках.

— Тебя как зовут? — спросила она.

— Леня… — ответил я. Толпа напирала сзади, но я не огрызался. Наоборот, я был счастлив.

— Не Леня, а Лекок, — засмеялась она.

И мне тоже стало ужасно весело Я верил в предчувствие, а еще в то, что в первый миг неудавшаяся любовь тут же переходит в настоящую.

— Вы женаты? — спросила она.

— Нет.

— А мы с мужем хоть и разведены, но он у меня живет.

Толпа кипела, гудела. Ради импортных босоножек она готова была повалить нас. Я рад был, что мы так быстро познакомились.

— Я все это время о вас думал… — прошептал я.

Она посмотрела на меня с улыбкой и ничего не сказала.

— Как вас зовут?

— Галя.

— А можно, Галя, я вечером к вам зайду?

— Зачем?

— Чтобы проводить вас.

— Пожалуйста…

И тут толпа успокоилась, видно, босоножки кончились.

Да, наверное, я полюбил ее. После работы я провожал ее домой. У меня не было в этих краях никого, кроме нее. Я увлекался Моцартом.

Ну, а еще я писал письма маме. Она у меня старенькая, очень внимательная к моей судьбе. Ей так хотелось, чтобы я женился на медсестре. «Два медика в семье — это здорово!» — напоминала она почти в каждом письме. Но время шло, а ее желание я так и не исполнял. Многие

медсестрички в больнице были заняты, а те, что были свободны, требовали очень многого. А что с меня взять. Ни тачки, ни дачки.

Не знаю, полюбила меня Галя или нет, но после третьего моего провожания вдруг сказала.

— У моей подруги пустая квартира… В пятницу она даст ключ, и мы встретимся…

Я обрадовался. Галя многое понимала, а еще она была отличный собеседник. И когда уединяешься с такими, как она, людьми, они становятся очень притягательными. И здесь я почему-то вспомнил Фрейда. Нет, увы, я не был сторонником его учения. Мало того, его теория всеобщей победы чувств над душою мало убеждала меня. Я верил только в победу души. И часто порой вечерами в своей служебной комнатенке я долго не засыпал. Меня волновал вопрос: кто я? И что я? И долго ли я еще буду на этой земле? Я напрягал свой ум, тормошил душу. Но, увы, кроме данной ситуации, в которой я находился, я ничего понять не мог.

Как просто и очень легко полюбил я ее. Может, это произошло оттого, что я был совсем один в этих краях. А еще этот какой-то сказочный обувной магазин с двумя фонарями у входа, прижавшимися друг к другу, и с колокольчиками на витрине, и с пластмассовой елочкой, видно, оставшейся еще с позапрошлого года, ибо она сильно потускнела — солнце выжгло из нее всю зелень. Обувной магазин одна и, можно сказать, единственная достопримечательность поселка. Почему обувной магазин, а не магазин «обуви»? Да потому, что все его так называют, обувной магазин. Вечерами его витрина шикарно светится, и тогда кажется, что выставленная обувь, унылая и безрадостная до этого, вдруг оживает. Ну, а когда на стекле начинает отражаться месяц со звездами, то рассматривать обувь становится одно удовольствие. По вечерам к витрине часто приходят влюбленные, случайные прохожие, подростки, старики и даже станционный сторож. Всем нравится фантазировать. В эти минуты ни у кого нет тяжких тайн на душе. Сказочная обувь, женская, мужская и детская, необычно сияет перед глазами. Воображению нет предела.

— Вот так обувь!.. — в восхищении воскликнет кто-то. — Ее только красавицам носить.

И вслед за этим пойдут излияния и восторги. Кажется, не будет им конца. Но станционный сторож есть станционный сторож. В который раз как следует икнув, так как он объелся селедки с хреном, он вдруг скажет:

— Глупости все это. Бывают и красавцы дураки. Неужто я или вы эту обувку носить не сможем. Конечно, сможем. Лично мне всегда приятно приходить в этот час к витрине. У меня после этого аппетит появляется… Селедочки с хреном могу целых две баночки прямо без хлеба слопать…

Кто-нибудь обидится на его вот такое заключение. Другой равнодушно пожмет плечами. Но многие все же пусть и с улыбкой, но согласятся с ним. Ибо сторож, как видно, из ума не выжил, говорить умеет.

Освещенную витрину я часто вижу из окна предоперационной на ночных дежурствах. Сквозь шевелящуюся листву тополей обувной магазин походит на сказочный пароход, с щегольством подбегающий к берегу. И мне уже кажется, что я кого-то встречаю на нем. Вот тихо в темноту спустится трап. И на нем неожиданно появится та, которую я всю жизнь жду…