Софья Васильевна Ковалевская
Шрифт:
«Господа, между венками, которые мы даем сегодня, один из прекраснейших и труднейших для достижения возлагается на чело женщины. Г-жа Ковалевская в этом году удостоена большой премии Математических наук11. Наши сочлены из секции Геометрии, после изучения Мемуара, представленного на конкурс, обнаружили в этой работе не только свидетельство широкого и глубокого знания, но и лризнак ума великой изобретательности.
Г-жа Ковалевская является профессором университета в Стокгольме, где она готовит молодых ученых. Она происходит от короля Венгрии Матьяша Корвина, который был не только великим воином, но и просвещенным покровителем Науки, Литературы и Искусства.
Ввиду особых достоинств работы Ковалевской Парижская академия наук повысила премию с 3000 до 5000 франков. Как пишет Ковалевская, на премию было подано около 15 работ, но удостоена премии была лишь ее работа. Перед тем задача о вращении выдвигалась на премию Бордена три раза, но премия оставалась неприсужденной [64, с. 149].
В 1889 г. Ковалевской была присуждена премия Шведской академии наук за дополнительные исследования о вращении твердого тела. Всего по этому вопросу она опубликовала три статьи [6—8].
Эрмит понял значение этих исследований Ковалевской и писал ей, что с нетерпением ждет их выхода в свет.
В письме Миттаг-Леффлеру в конце декабря 1888 г. Ковалевская пишет [СК 247], что уже пять дней, как она в Париже, что живет она в меблированной квартире, состоящей из большой гостиной и спальни, за 200 франков в месяц.
На следующий день после приезда Софья Васильевна видела Эрмита, который был с нею очень любезен и пригласил ее на обед 25-го, во вторник, на котором соберутся семьи Эрмита и Бертрана. Она навестила также Бертрана,
11 Шансен ошибся, нужно было назвать премию Бордена.
148
Пуанкаре и Дарбу. Бертран собирается дать обед в ее честь, на который хочет пригласить шведского посла. Ковалевская была смущена тем, что не могла назвать имя посла, и просит Миттаг-Леффлера сообщить ей его, она нанесет ему визит [СК 247]. Софья Васильевна получила много приглашений, где ее поздравляли и восхваляли.
Но вскоре обстоятельства сложились так, что настроение Софьи Васильевны резко упало.
М. М. Ковалевский
Первое знакомство Софьи Васильевны с Максимом Максимовичем состоялось в Париже через П. Л. Лаврова, вероятно в 1882 г. Знакомство было кратковременным. В 1884 г. произошел курьезный случай, заставивший Ковалевскую рассердиться на стокгольмскую почту. Когда она осенью (письмо Миттаг-Леффлеру от 26 августа 1884 г.), по приезде в Стокгольм из Сёдертелье12, зашла на центральный почтамт, ей там вручили целый пакет писем и книг, адресованных на имя ее однофамильца М. М. Ковалевского. Софья Васильевна отказалась ог этого пакета и очень долго объясняла директору почтамта, что письма, адресованные г-же профессору Ковалевской, надо направлять в Сёдертелье, а эти сохранить для г-на профессора Ковалевского в Стокгольме. Однако на другой же день после ее приезда в Сёдертелье ей снова вернули тот же несчастный пакет. «Я снова написала в стокгольмский почтамт. Не знаю, каков будет результат» [СК 231]. Приехал ли М. М. Ковалевский на этот раз в Стокгольм, неизвестно, но Софья Васильевна, во всяком случае, с ним не виделась.
В 1887 г. одно из приглашений от фонда Лорёна 13 по инициативе С. В. Ковалевской послали М. М. Ковалевскому. Он был профессором государственного права, но в том году его уволили из Московского университета.
Максим Максимович Ковалевский в 26 лот уже был
12 Предместье Стокгольма, где Ковалевская жила летом.
13
119
магистром и профессором университета, вскоре он стал очень популярным лектором. В литературе обычно приводят такое его высказывание перед студентами: «Я должен вам читать о государственном праве, но так как в нашем государстве нет никакого права, то как же я вам буду читать?» [73, с. 185].
Имея сведения о такого рода смелых выступлениях, министр народного просвещения И. Д. Делянов 6 июня 1887 г. уволил М. М. Ковалевского, из университета. Ковалевский стал жить за границей, где провел больше 15 лет, ведя литературно-научную работу и читая лекции в Стокгольме, Париже, Оксфорде, Брюсселе, Чикаго. Он был выбран Англией третейским судьей в ее международном конфликте с США [178].
В 1901 г. Ковалевский организовал в Париже «Русскую высшую школу общественных наук», которой он уделял много сил и денежных средств. По его приглашению в ней выступали с лекциями Г. В. Плеханов, К. А. Тимирязев и др.
В 1904 г. Ковалевский вернулся в Россию, где читал лекции. Он был членом Петербургской академии наук (1914 г.) и иностранным членом различных академий.
Позднее М. М. Ковалевский являлся членом Государственного совета и выступал от академической группы, о чем вспоминал А. Ф. Кони [182], в течение восьми лет его сосед по креслам в зале заседаний Верхней палаты.
М. М. Ковалевский был материалистом, сторонником эволюционной теории. Он встречался с К. Марксом и Ф. Энгельсом и вел с ними переписку. (Недавно появился очерк его деятельности как социолога [177];)
В 1916 г. Максим Максимович скончался. Хоронили его при большом стечении студентов и многих прогрессивных деятелей на кладбище Александро-Невской лавры в Петрограде.
Максим Максимович был богатым помещиком, его имение Двуречный Кут находилось в 20 верстах от Харькова, при станции Пересечное. Софья Васильевна в неоконченной повести «Путовская барыня» [67, с. 297] изображает мать Максима Максимовича, красивую, нарядную вдову, и его самого, студента, возвращающегося домой на каникулы. Она дает описание его наружности, аналогичное — с соответствующими возрастными изменениями—тому описанию, которое имеется в ее «Отрывке из романа, происходящего на Ривьере». Вот какова на¬
150
ружность Михаила Михайловича Званцева (т. е. М. М. Ковалевского): «Массивная, очень красиво посаженная на плечах голова представляла много оригинального... Всего красивее были глаза, очень большие даже для ею большого лица и голубые при черных ресницах и черных бровях. Лоб, несмотря на все увеличивающиеся с каждым годом виски, тоже был красив, а нос — для русского носа был замечательно правильного и благородного очертания. Книзу дело шло хуже. Щеки были слишком велики и нижняя челюсть непомерно развита. Недостаток этот скрывался, впрочем, в значительной степени небольшой французской бородкой, черной с проседью, и только в минуты гнева нижняя губа, да и вся нижняя челюсть вдруг выдвигалась вперед и сообщала лицу что-то свирепое; в обыкновенное же время все друзья Званцева соглашались, что преобладающим выражением лица его было добродушие» [67, с. 214].