Софья Васильевна Ковалевская
Шрифт:
В письме от 24 мая 1885 г. Миттаг-Леффлер сообщает Софье Васильевне свои планы на будущее: «Дорогая г-жа Ковалевская, со временем мы сделаем Стокгольм главным местом для изучения математических наук, если только нам удастся еще несколько лет прожить, сохраняя хоть относительное здоровье, и если только Вы не падете духом на полпути» [МЛ 30].
Когда Софье Васильевне предложили с осени замещать заболевшего Хольмгрена, то пока условились молчать, чтобы это не дошло до больного и не встревожило его. Решение о поручении курса механики Ковалевской не прошло без борьбы, и она пишет (в начале июня 1885 г. из России) : «Я чрезвычайно довольна, что дело уладилось, и теперь приложу все свои усилия к тому, чтобы подготовить мой курс лекций насколько возможно лучше» [СК 43]. Она говорит, что будет очень
Вот еще одна выдержка из этого письма (она уже существует в литературе, но в неточном переводе), характеризующая остроумие Ковалевской. Миттаг-Леффлер сделал ей упрек в том, что она легко теряет мужество и начинает жаловаться; Софья Васильевна отвечает ему так: «Когда шведка устала или в плохом настроении, она дуется и молчит. Поэтому дурное настроение входит внутрь организма и становится хронической болезнью. Русская, напротив, жалуется и стонет настолько сильно, что это производит на нее в моральном отношении такое же действие, как липовый чай при простуде — в физическом отношении. Кроме того, я должна сказать Вам, что я лично жалуюсь и начинаю стонать только при небольшой боли. При очень сильном страдании я также молчу, и тогда никто не может заметить, что я нахожусь в отчаянии» [СК 43].
В связи с полученным Ковалевской предложением читать курс механики она написала Г, Ханземану, что она
127
теперь «профессор в квадрате» [64, с. 292]. Летом Хольм- грен умер, и осенью возник вопрос не о временном его замещении, а о постоянном чтении курса механики. Тогда начались большие разногласия среди профессоров; на постоянное место Ковалевскую не хотели принимать. Она пишет 3 сентября 1885 г.: «Линдхаген задал профессорам вопрос, полагают ли они, что нам нужна кафедра механики? Рубенсон и Петерсон заявили, что, по их мнению, механика не имеет большого значения» [СК 47].
Один профессор сказал Ковалевской, что место Хольм- грена в Политехнической школе «уже окончательно занято кем-то, чьего имени он не знает, но кто имеет репутацию полного ничтожества» [СК 47]. Ковалевская пишет: «Я боюсь, как бы не вообразили, что я очень заинтересована в этом вопросе, и, если бы только нам удалось найти кандидата по нашему вкусу, было бы, пожалуй, наиболее разумным немедленно выставить его кандидатуру» [СК 47].
Отметим еще один эпизод, о котором идет речь в переписке Софьи Васильевны с Миттаг-Леффлером. Тем же летом 1885 г. он написал Ковалевской, что освободилась вакансия академика в Шведской академии наук и он хочет выдвинуть кандидатуру Софьи Васильевны. На это она отвечает (25 июня 1885 г. из России): «Видение красивого мундира академика постоянно проходит теперь перед моими глазами, и Вы можете не сомневаться, что я, со своей стороны, сделаю все возможное, чтобы помочь Вам достать его мне». Затем добавляет: «Я шучу, милый друг, но Вы не можете себе представить, насколько я тронута каждым новым доказательством ннтереса и дружбы, которые я получаю от Вас. Вы знаете, что я, в сущности, довольно равнодушна к почестям и к внешним знакам уважения, которые приходятся на мою долю. Но я тем более чувствительна ко всем доказательствам внимания со стороны моих друзей» [СК 37].
На этот проект Миттаг-Леффлера она смотрит лишь как на знак внимания с его стороны и в письме от 15 июля 1885 г. говорит: «Чем больше я думаю о вакантном месте в Академии, тем более прихожу к выводу, что Вам не следует прилагать слишком много стараний, и даже совсем не следует прилагать их, чтобы доставить мне его... Подумайте только, еще не прошло года, как я назначена профессором; этой зимой мне, вероятно, придется занять места двух профессоров.,, Если ко всему этому добавить еще мои
128
выборы в Академию, то я боюсь, что это испортит много крови в Швеции и вызовет к нам много зависти и недоброжелательства. Стриндберг уже говорил, что мне покровительствуют потому, что я женщина. Пока разумные люди еще не верят этому, но будет очень неприятно, если и другие лица начнут повторять то же самое, и я очень опасаюсь, что если мы восторжествуем теперь, то эта история очень дорого нам обойдется
Дальше она пишет: «То, что отложено, еще не потеряно. Если даже Вам удастся добиться моего избрания, то в данный момент это произойдет против желания большого числа членов. Следовательно, оно вызовет недоброжелательство против нас. Гораздо легче заняться сейчас выбором астронома из числа наших друзей... Я уверена, что Гюльдён будет того же мнения. Он не возражает против моего избрания только из страха перед женой, но я уверена, что в глубине души он не желает этого» [СК 44]. Гюльдён хорошо относился к Ковалевской, но видеть ее своим собратом по академии не хотел.
Участие в общественной жизни Стокгольма
Во второй половине прошлого века в Стокгольме возникало много обществ для взаимного общения разных групп людей. В 1860-е годы группа ученых, писателей и художников во главе с профессором Акселем Кеем организовала общество, поставившее цели: «с одной стороны — общаться друг с другом для отдыха и подъема сил в борьбе с трудностями, сохранения свежести и молодости чувств, с другой — приучать молодое поколение сохранять традиции и творческие стремления, которые должны главенствовать на собраниях общества» [168, с. 102]. Обществу было присвоено имя древнескандинавской богини молодости и обновления Идун (Idun), владевшей яблоками вечной молодости (idunsapplen). В это общество еходили только мужчины.
Через 20 лет женщины решили создать аналогичное общество с такими же целями и правилами, что и Идун, и назвали его Новая Идун (Nya Idun) [169]. Эллен Кей очень умело председательствовала на собраниях общества, которое с каждым годом привлекало все большее число членов. Секретарем общества была Амелия Викстрём. Первое собрание состоялось 7 февраля 1885 г. Члены общества, в том числе С. В. Ковалевская, зачитывали свои доклады на
5 П. Я. Кочина
129
темы искусства, положения женщин в разных странах и т. п. Среди первых докладов были такие: Немецкий кате- дер-социализм; Отель Рамбуйе; Новые Афины; Деловая активность шведских женщин в XVII столетии; Мадам де Монпансье и парижские салоны; Княгиня Дашкова; Жилища в восточном Лондоне; Кольцо Нибелунгов; Литературная критика; Вклад женщин в изобразительное искусство; Исследование положения рабочих в нашей стране; Графология; Поездка в Америку; О некоторых женских типах у Ибсена; Святая Биргитта как тип своего времени; Модели реформ платья. А.-Ш. Леффлер прочитала доклад: «Эстетические направления в Англии». На собраниях общества пели под аккомпанемент пианино или гитары [168, с. 103 и след.].
Зимой 1887 г. образовалось общество, которое должно было состоять из мужчин и женщин, в противоположность Идун и Ниа Идун. Собрания должны были носить семейный характер, содействовать сближению людей разных специальностей. Первым председателем был профессор Курт Валлис, секретарем — фру Ханна Пальме. Свое название — Хеймдал (Heimdall) — общество получило от древнескандинавского героя Хеймдала, сына девяти матерей, так как учредительницами общества были дамы: Пальме, Гюльден, Курман, А.-Ш. Леффлер, Ковалевская и др. Первое собрание было 23 февраля 1887 г. в отеле Рюдбео- га, с докладом археолога Гильдебранда. Другими докладчиками были: К. Валлис, К. Гейерстам, В. Леке, К. Брёггер, Ю. Леффлер, Р. Тигерстедт и др. Темы докладов такие: Посещение мормонов; Внушение в обычной жизни; Новое открытие ископаемых людей; Полярная поездка Нансена. Выступали поэты, художники, музыканты. Каждые два члена могли пригласить постороннее лицо. Выступления сопровождались ужином, первое время — на 50—60 человек [168, с. 72].
Софья Владимировна Ковалевская в своих неопубликованных воспоминаниях (в них она ошибочно объединяет Идун и Хеймдал) говорит, что члены общества (очевидно, Хеймдала) устраивали совместные прогулки и экскурсии3.
Софья Васильевна занимала достойное место в шведском обществе. В 1950 г., 8 января, к 100-летию со дня ее рождения, в газете «Свенска Дагбладет» о ней писали: «Первая женщина-профессор в Швеции производила осле¬
3 ААН, ф. 603, оп. 2, № 2—6.
130
пляющее впечатление на жителей Стокгольма в 80-е годы». В том же номере газеты, за подписью «Коринна», неписано: