Сохранить замок
Шрифт:
— Но ваша деревня находится не в Сельге.
— Конечно, нет. Ах! Намного лучше, целитель, — мужчина пошевелил опухшими пальцами ног, пока Гетен наносил мазь. — Мы в двух днях южнее от реки, но истории разносятся быстро. Куда быстрее этих старых ног.
Взрослая дочь мужчины сказала:
— Старые, но работу делают.
— Точно, — он прищурился, глядя на беженцев в растущем лагере. — Не варится, что Бурсуки снова лезут в некромантию.
Гетен все еще обрабатывал его ногу.
— Почему вы думаете, что это они?
Мужчина
— Кто еще? — он ткнул Гетена в плечо. — Ты знаешь, что я потерял двух сыновей в войне? Убиты во время осады Древьи, когда некроманты Налвика выпустили своих призраков. Монстры убивали все, что двигалось — солдат, жителей, зверей, — он плюнул на землю, провел грязной ладонью по рту, оставляя след. — Проклятые волшебники.
Гетен хмыкнул. Он уже в десятый раз слышал, что крикуны были с юга из Налвики. Отделить правду от слухов было невозможно.
Женщина скривилась и похлопала отца по плечу.
— Аппа, не вся магия плохая.
— А? — он посмотрел на нее, а потом на Гетена. — Ты знаешь, о чем я, целитель. Я не о твоих, — он покачал головой и пробормотал. — Я думал, магический народ Налвики убежал из того королевства.
— Все приличные убежали, — сказала его дочь. Она не смотрела на Гетена.
Мужчина кивнул.
— Ты знаешь, что Хьялмер винил их в разрухе, которую принесла война? Он не винил себя, хотя это он приказал нанять некромантов из всей Кворегны, — он плюнул снова. — Гадкое пресмыкающееся, такой тот мужчина.
Гетен выпрямился и вытер руки об зеленую тряпку. Он знал все о поведении Бурсуков. Он знал и то, что лесные ведьмы и целители Налвика были убиты солдатами и жителями. Редкие выжившие жили тихо на окраине королевства, всегда готовые бежать.
— Оставьте бинты на ногах и держите их в тепле, — он вручил мужчине баночку мази. — Дважды в день мойте их и втирайте это, пока не используете все. И пейте больше воды.
— Воды? — мужчина был в ужасе.
— Она вымывает кислоты из тела. От этого вы ощущаете боль, и все опухает.
Дочь помогла своему отцу встать.
— Я прослежу, чтобы он ее пил, целитель, — она протянула ему голубое яичко. — Простите, другой платы нет.
Гетен принял его.
— День можно прожить и на такой плате. Этого достаточно, — она улыбнулась и повела отца прочь, а перед Гетеном появилась блондинка с мозолями на ногах и следами слез на щеках. Он скривился и размял плечи и спину, а потом повернулся и вымыл руки в чаше рядом с ним. Кто-то поменял воду, пока он помогал старику. Он огляделся, чтобы отблагодарить, но тот, кто сделал это, уже пропал в море беженцев, помогал с другими делами в лагере.
Грязные потрепанные палатки усеивали пейзаж как грибы, лагерь скоро станет больше деревни. Таксин помогал организовать пространство, чтобы не распространились болезни. В центре готовили еду, в другом месте мылись, мусор и
Псы лаяли, козы блеяли, дети пищали. Солдаты и жители кричали на детей, псов, коз и друг друга. Шум был постоянным, но запах такого количества немытых тел на солнце был хуже. Навоз лошадей и скота добавлял вони, и костры для приготовления еды разносили едкий дым.
Девушка держала ребенка на руках, смотрела на Гетена огромными голубыми глазами на осунувшемся лице. Грязь прилипла к ее волосам, стала как трещины на ее шее, локтях, запястьях, костяшках, и следы слез выделялись на щеках среди грязи. Она была в лохмотьях и грязи, босая. Ребенок вонял тканью, которую давно не меняли. За ними стоял мальчик двенадцати лет, такой же грязный, и он держал серо-коричневую пестрогрудую овсянку в ладони, осторожно гладил голову и крылья, но на Гетена смотрел как ястреб. У него были такие же голубые глаза и осунувшееся лицо, как у девушки.
— Как тебя зовут? — Гетен осмотрел порванную кровоточащую пятку. Она молчала, ничего не делала, пока он шептал заклинание, чтобы облегчить ее боль. А потом она охнула. Слезы выступили на ее глазах, потекли по грязи на щеках. — Лучше? — спросил он. Она кивнула. Он промыл ее раны, обработал мазью и бинтами, отнес ее и ребенка к палатке для сирот. Мальчик шел следом, гладя птицу, не говоря ни слова.
Гетен провел весь день среди беженцев, собирал истории и слухи, обрабатывал раны и планировал охоту на существ, убивающих детей Кхары. Его услуги требовались в Сокосе, но лучше было вырезать этот кошмар на корню. Он все больше верил, что это сделали крикуны. Некромант, сила которого превосходила обычную лесную ведьму, а то и силу Гетена, сделал это.
Вариант был лишь один. Волшебница Лаума жила у границы Налвики и Скорвалы. Она убежала из королевского двора после Войны ветров. Она была единственным некромантом, которому могло хватить сил, чтобы вызвать крикуна, кроме него, конечно. Гетен хмуро посмотрел на горячее солнце.
— Но где она взяла те заклинания? — он шел за конем.
Он жалел, что обещал Галине не использовать слезы тени, чтобы посмотреть на нее. Ее вид придал бы ему сил после этих кошмаров и подозрений Таксина. Жаркое солнце стало пятнами света, когда он добрался до края леса и прошел в тень. Он нашел Ремига, четвертого в ряду.
— Обещание — это обещание, да? — он провел ладонью по боку коня. Тот тихо заржал и вскинул голову. — Точно, — Гетен отвязал поводья.
— Кому и что ты обещал, маг? — Таксин ждал среди лошадей, ждал его. Он вышел из чащи, его конь был с седлом, перебирал ногами.
— Я обещал Галине отыскать то, что убивает детей Кхары, — Гетен забрался в седло. — И не убить тебя в процессе.
— Тогда удачи, — Так забрался на коня. Его конь топал по хвое на земле. — Уверен, ты не против компании при этом, раз мы помогаем друг другу.