Соколиная охота
Шрифт:
– Остановите церемонию. – Голос Келле сделался хриплым и каркающим. Он изменился настолько, что юноша сам его не узнавал. Но звучал голос громко. Или это потому, что тихо вокруг? – Не нужно сейчас проводов! Затушите костры! Дым разъедает духам глаза!
Келле говорил что-то еще. Мысли путались. Он перемешивал свои ощущения со словами духов, но люди – все, даже Кулфу – внимали его словам. Они слушали, пока ставший огромным, раздувшийся Келле вдруг не умолк и не упал на землю без чувств. Тут же в пыль рухнули еще четырнадцать маза – те, чьими телами
– Мы не будем провожать духов на другой берег, – решительно заявил кто-то. Это было последнее слово. Хаммар, сомневавшиеся в правильности слов колдуна, начали расходиться, а Кулфу оставалось только одно – уступить.
В то же мгновение опухшее лицо Келле внезапно, словно по чьей-то команде, начало возвращаться к своим обычным размерам. Руки Хаммар подхватили его бездыханное тело. Юноша вздрогнул и судорожно задышал. А Кулфу остался там, где стоял. Ему казалось, что он слышит тихий, словно шелест ветра в траве, смех.
16. Побережье Африки
– Его нужно убить! – настаивал Мартин. – Застрелите его, капитан. Вы же видите, на что способен этот сукин сын. Он пускает нам пыль в глаза. Он не упустит своего шанса, если тот ему когда-нибудь представится.
– А если не представится? – спросил Мустафа.
Капитан вальяжно полулежал в ветвистых корнях мангрового дерева. В руке он держал дымящуюся сигару – нашел в рюкзаке одного из убитых Моралесом бандитов.
Самого Моралеса, а вместе с ним и Гамми, связали. Оба пленника сейчас лежали здесь же, на опушке, под корнями соседнего дерева. Моряков особенно не волновал тот факт, что их бывшие поработители слышали обсуждение своей судьбы. Разговаривать они не мешали, так как Куцев, который связывал пленников, предусмотрительно заткнул обоим рты. А что они услышат – все равно унесут в могилу. Не здесь, так дальше, в глубине материка. Куцев не очень-то верил в перспективу спасения.
– Он будет мертв – вот наилучшая гарантия того, что этот гад ничего не выкинет, – возразил штурман. Простреленная Моралесом рука, судя по всему, болела, поэтому мнение Крайса можно было считать предвзятым.
– Ну да. – Капитан длинно и шумно выпустил вверх струю ароматного дыма. – С вами сложно не согласиться. Но вам его не жаль?
Мустафа улыбнулся. Виктор не понял – чему. Не то ему казался смешным факт, что Моралеса может быть жаль, не то он просто издевался над Мартином.
– Нет, – коротко ответил штурман и отвернулся.
Ему было жаль. Еще как было. Он штурман, а не убийца, рука болит, ее прострелил ненавистный Моралес, но убивать людей Крайс не привык. Не научился. Сам убить не смог бы, только советовать. А он, Виктор Куцев? Наверное, да, смог бы. В памяти предательски возникли обрывки воспоминаний его бурной молодости. Те, что он всеми силами прятал. От себя самого, прежде всего. Смог бы. Однозначно – смог. И убивал.
– У нас много вещей. Нам все не унести, – встрял в разговор Куцев.
– Вот, – поднял вверх указательный палец
– Правильно, – сказал Али и сбросил с плеч раздутый и тяжелый рюкзак. – Пускай несет.
– И еще один момент, – добавил Мустафа, затягиваясь. – Что с навигацией, штурман?
Мартин взглянул на экран прибора, настойчиво моргавшего светодиодом, предвещающим скорое отключение из-за севшего аккумулятора, и покачал головой.
– Пару часов назад два спутника опять исчезли. Возможно, наукомовцы проводят какую-то настройку.
– Мы знаем об этих местах только по картам. А Моралес здесь жил и работал долгие годы. Ведь так, Моралес, ты знаешь, где искать цивилизацию?
Связанный, лежащий в позе эмбриона надзиратель интенсивно закивал и что-то промычал. Жить хочет. Понятное дело, кто ж не хочет?
– Вот видите, Мартин, нам не обойтись без его помощи. А ваша простреленная рука… ну, можете ударить его в отместку. Только не переусердствуйте, а то он потеряет ценность как вьючное животное.
Крайс поджал губы и отвернулся. Нет, он точно не смог бы убить. Вот так, безоружного связанного человека. Скорее всего, даже с целью самозащиты не смог бы. «Выставлять Мартина в охранение лагеря не стоит», – подумал Куцев.
– Еще один вопрос повестки – что делать со вторым. У которого номер один-три-семь-шесть на лбу написан. Он тоже пробыл в Африке энное количество лет, но за пределы тюрьмы не выходил, так что в ориентировке на местности этот – существо совершенно бесполезное.
Где это Мустафа набрался таких словечек: «животное», «существо»? Он говорил о человеке, пусть и преступнике, бывшем заключенном, словно тот был куклой или самое большее домашней зверушкой. Сколько Куцев знал капитана, с детства, когда он капитаном еще не был, тот был отзывчивым и добрым парнем. Виктор не мог вспомнить, чтобы известный ему доселе Мустафа называл человека существом.
– Оставьте его, капитан, – неожиданно рьяно вступился Али. – Он тоже вещи нести будет.
– Но он и есть будет, – размышлял Мустафа. – Стоит его оставить, если он будет нести больше, чем съест.
– Он вон, тощий какой, – сказал Али. – Много вряд ли ест.
Капитан усмехнулся, а Виктор подумал, отчего это Али вдруг вступился за Гамми.
– Хорошо, – подвел итог капитан, – пока оставим обоих. Там видно будет, какой от них прок.
И кивнул Куцеву.
– Вытащи кляп у нашего уважаемого надзирателя, грозы преступников всего мира.
Куцев подумал, что работа с пленными, похоже, теперь вменяется ему лично. Он вынул скомканную тряпку, которой был заткнут рот Моралеса. Тот, сморщившись, с отвращением начал отплевывать набившийся в рот ворс.
– Тебя как зовут? – спросил Мустафа у Моралеса.
– Хоакин.
– Скажи, Хоакин, здесь есть человеческие поселения? Цивилизация вообще есть на этом гребаном континенте?
– Была. А после землетрясения я из окрестностей «Африки» не выбирался.
– И как далеко отсюда она была?