Сокровенный смысл жизни. Том 1
Шрифт:
Делая подарок, каким бы скромным он ни был, мы обычно упаковываем его в многочисленные обертки и перевязываем цветными лентами, чтобы, прежде чем он выполнит свою непосредственную задачу, дорогой нам человек почувствовал, что мы думали о нем и от всего сердца хотели выразить свои самые теплые чувства. Точно так же любое наше слово или дело должна пронизывать способность отдавать и любить.
Я не знаю, какие качества – мужские или женские – усиливаются в человеке, когда он достойно отвечает на грубость и нетонкость. Но я точно знаю, что каждый – и мужчина, и женщина, – кто привносит во все, что он делает, капельку красоты, любви и вежливости, становится настоящим рыцарем и настоящей дамой, в высшей степени достойными уважения. Когда мы приветствуем друг друга пожатием руки, объятиями или поцелуем – в зависимости от обстоятельств, – каждый из нас
Нам следовало бы сделать усилие и отказаться от любых проявлений гнева, горечи, ненависти и обиды. Такой подход (даже если изначально он лишь внешний, но настойчиво и упорно поддерживается) проникает глубоко в душу – так шут из сказок, смеясь и смеша, сам заражается своей радостью, и она становится для него утешением в злоключениях жизни.
Существует очень много религиозных и политических идеологий, ставших причиной боли, страданий и слез многих людей, даже целых народов. Давайте дадим миру иное – радость, покой, согласие, счастье. Философ, которого могут привести в уныние любые, даже самые банальные, обстоятельства, – не настоящий философ. И еще в меньшей степени он является философом, когда выставляет напоказ свои проблемы, плачется о своих несчастьях всем знакомым, тем самым предъявляя лишь очередное доказательство своей слабости, духовной немощи и злоупотребления добротой других.
Пусть для нас станет привычным давать прежде, чем просить.
Мы должны избегать судить других. Ведь наша способность распознавать и критерии оценки слишком искажены предвзятостью наших мыслей и эмоций. Мы должны быть сильными и крепко стоять на ногах.
В мире и так хватает людей, которые много просят, ничего при этом не отдавая. Не стоит становиться одним из них.
И дело не только в деньгах. Пусть наши руки не будут пустыми! Наша сила, доброта и добрая воля должны быть в распоряжении всех. Мы должны работать много. Мы должны учиться, думать и просить судьбу лишь о самом необходимом… Но прежде всего надо научиться действовать со всей скромностью нашего сердца и благодаря этому победить в себе все проявления эгоизма. Скромность сердца – это внутреннее качество, которое нельзя путать с внешней разболтанностью и неопрятностью тела и одежды. Будем вежливы! Давайте каждый день и по-настоящему создавать мир новый, лучший. И жить в нем.
Д.С. Гусман
Оптимизм и философия
Мы посвящаем эту беседу нашему веку, столь искушенному в несоответствиях. Нам представляется, что ему свойственны некоторые противоречия, которые не всегда оказываются таковыми.
К сожалению, из-за нашего многословия слова тускнеют и постепенно утрачивают свое значение. Человеческая речь не только потеряла свое содержание, она стала бесполезной. Вместо средства, позволяющего нам понимать друг друга, обмениваться мыслями, появилось нечто эмоциональное, субъективное, выдуманное.
Слова перестали иметь рациональное значение, но появились значения, связанные с образами. Мы заменили разум эмоциями, мышление – воображением. Я подчеркиваю это, чтобы показать, в какой степени язык образов – плод прогрессирующего упадка разума – подорвал нашу способность проникать в суть понятий. Поэтому мы не знаем точно, ни что такое оптимизм, ни что такое философия, ни как они соотносятся друг с другом. Предполагается, что философ, познавший жизнь, не может быть оптимистом. Но почему? Если философия – это любовь к Мудрости, если это поиск знания ради того, чтобы разрешить всеобщие вопросы бытия, тогда философу необходимо быть оптимистом, ведь любое настоящее исследование обогащает. Очень важно, чтобы этот поиск был искренним, реальным, эффективным; это не только исследование, но и искреннее желание найти ответ, подлинная потребность и жажда души, которая хочет познавать и с пользой применять то, что уже знает. Что же такое оптимизм?
Если мы говорим о необходимости
Оптимист – это тот, кто считает, что наш мир безупречен, ибо создан совершенным Богом, и что мы, люди, живущие в нем, также единственны и неповторимы. Вера в то, что этот мир прекрасен (или, по крайней мере, более всего подходит для нашей эволюции), поддерживалась многими мыслителями на протяжении всей истории. Примером может послужить такой великий философ, как Платон. Философы Александрийской школы, в том числе Плотин, были оптимистами. Однако, чтобы прийти к оптимизму и вернуться к истокам жизни, им нужно было преодолеть некоторые черты собственной личности, не позволявшие видеть этот принцип, дающий уверенность. Святой Ансельм и святой Фома тоже были оптимистами. Что это означало для них? Может быть, жить мечтой об абсолютном совершенстве? Или это было погружением в воображаемое, в химеры?
Для мыслителей философских школ, о которых мы упомянули, быть оптимистом означало найти смысл жизни; знать, что жить – значит расти, развиваться, подчиняться циклам, которые ведут к цели; знать, что жизнь не случайна и в конце пути то, что мы считаем «хорошим», обязательно восторжествует над «плохим». Но поскольку не все философы рассматривали жизнь с позиции эволюции, возникла абсолютно логичная реакция – пессимизм.
Мыслителям-пессимистам неважно, что будет происходить завтра, их не интересует грядущая победа добра над злом. Значимым является «сегодня», и поскольку сегодня есть страдания, боль, ошибки, то нет оснований быть оптимистом. Именно это позволило Вольтеру назвать оптимизм верой дураков.
Мы увидели две позиции, которые кажутся непримиримыми. Это уже не философия и оптимизм, а оптимизм с одной стороны и пессимизм с другой.
Попытаемся обосновать философский оптимизм, не желая занимать промежуточную позицию, так как считаем возможным совместить две эти «непримиримые» противоположности.
С непосредственностью философа-ребенка, как говорил Аристотель, спросим себя: совершенен ли мир, в котором мы живем и частью которого являемся? Честно нужно признать, что нет.
Этот мир несовершенен; в нем не все плохо, но он не лучший из миров. Однако мы могли бы сформулировать вопрос по-другому: может ли этот мир стать лучше? Может ли он достичь совершенства? Скажем так: наш мир может стать лучше, но эта возможность предполагает определенные действия. Иными словами, мы говорим об оптимизме одновременно философском и практическом.
Позиция философского оптимизма такова: если что-то несовершенно, то его, как минимум, можно привести в порядок. И это не подчиняется чему-то невидимому, нисходящему сверху, а зависит только от нас, от наших усилий, наших рук, наших мыслей, представлений, оценок, нашей философской способности любить мудрость, не довольствуясь просто любовью, а стараясь становиться все мудрее. Сказав, что он не мудрец (sophos), а только philosophos, Пифагор сформулировал теорию философского оптимизма. Он не только выразил ее словами – он жил в соответствии с ней. Называя себя философом – любящим Мудрость, ищущим Мудрость, – Пифагор посвятил себя поиску истины и воплощению ее в жизнь, тем самым показав пример оптимизма не иллюзорного, а реального.
Многочисленные научные труды утверждают, что то, кем человек является в жизни – оптимистом или пессимистом, – никак не связано с философским оптимизмом, благодаря которому мы становимся лучше; они относят этот вопрос к области психики, к субъективно эмоциональному аспекту. Усталый, грустный, слабый человек, вероятнее всего, будет пессимистом, поскольку такое состояние психики приводит его к страху перед жизнью и всеми ее проявлениями. И, наоборот, человеку противоположного склада не составляет труда бороться с трудностями, находить общий язык с другими людьми и решать проблемы исходя из оптимистического настроя. Однако не все так просто. Нам представляется, что пессимизм и оптимизм не сводятся исключительно к психологии, где все зависит от настроения или характера человека. Ментальные и духовные факторы также влияют на формирование жизненной позиции в оптимистическом либо пессимистическом ключе.