Сокровища фараона
Шрифт:
Картер не сразу понял, что это ему не сниться и, махнув на нее рукой, сказал:
— А ты что здесь делаешь? Убирайся, мне было так хорошо.
— О чем ты? Да проснись же ты, подлец! — она ударила его по щеке и от этой звонкой пощечины, все зазвенело в его ушах. Генри открыл глаза, и окончательно проснувшись, поднялся с кровати.
— Убирайся из спальни, не порть мне с утра настроение. — Картер схватил ее за плечо и вытолкал в открытую дверь.
— Да как ты смеешь, жалкий… — он не дал ей договорить, распахнув дверь, Картер вцепился в нее и с нарастающим раздражением
— Не смей так разговаривать со мной, — отпустив ее, Генри смерил ее презрительным взглядом и добавил: — не понимаю, как я мог с тобой жить все эти годы. Боже мой, от тебя разит, как от таксиста. Хотя они не пьют такое дорогое мартини.
— Генри, — ее голос дрогнул, — ты никогда так не разговаривал со мной…
— Я долго терпел все твои выходки, твои пьянки с «подружками» и «задержки на работе» до утра. Все! Ничего не говори. Вчера я был у адвоката. Между нами все кончено! И навсегда!!! Ясно?! — он немного помолчал и спокойно добавил, — а теперь приготовь мне завтрак, в десять к нам приедет мистер Макджелинг. И без истерик.
— Но я не хочу развода… — начала было Фейн.
— Теперь твои желания меня волнуют меньше всего. Ты уйдешь отсюда с тем, с чем пришла. Я не настолько богат, чтобы обеспечить тебе беспечную дальнейшую жизнь.
— Да мне и не нужны твои деньги! — выпалила она и, повернувшись, хотела, было уйти, но Генри задержал ее.
— Тогда ради чего ты жила со мной? Все эти пять лет ты проверяла меня на прочность?
— Нет, просто… просто ты не давал мне жить своей жизнью!
— Своей жизнью?! А я думал, что с того момента, как мы поженились, у нас перестала существовать личная жизнь. — Картер не мог поверить, что Фейн, так эгоцентрична, — Я надеялся, что мы станем семьей, я хотел, чтобы у нас были дети!
— Какая чушь, я еще не готова к такой семейной жизни, грязная посуда, стирка, вечно сопливые дети…
— Все, хватит! — Генри ударом кулака по столу прервал начинающуюся тираду Фейн. — Еще одно слово и мы уже встретимся не с адвокатом, а с… патологоанатомом.
Хлопнув дверью, Генри оставил ее одну и, направившись в ванную, открыл воду, чтобы принять душ. Он ругал себя за свою несдержанность, но в то же время Фейн перешла все границы. Казалось, она сама все делала для того, чтобы завести Картера, ей, наверное, это нравилось.
Сейчас она будет плакать и с несчастным видом смотреть в мою сторону, улыбнувшись, Генри сделал воду попрохладней, но на этот раз все бесполезно. Ей не удастся запудрить мне мозги. Почему-то ему вдруг стало так легко, наверное, потому, что Генри перестал жалеть себя и чувствовать за собой вину за «несчастную» их с Фейн жизнь.
Приняв душ и побрившись, Генри завернулся в пушистое полотенце и, что-то напевая, вышел на кухню.
Фейн сидела за столом надув губы и, нахмурив брови, яичница с тостами так аппетитно пахли. Она с удивлением посмотрела на Генри, в свои тридцать семь лет, он выглядел ее ровесником. И это полотенце на бедрах, Фейн прикусив нижнюю губу, посмотрела на него.
— Как же я ненавижу тебя, Генри Картер, — процедила она сквозь зубы, — но лучше тебя никого нет.
— Стой, не приближайся ко мне, когда
— Да. — Опустив голову, она грустно изучала содержимое тарелки, — не скажу, что это к лучшему, но… — подняв глаза, Фейн немного всхлипнула. — Извини, мне так не будет хватать тебя.
Вдруг прозвенел звонок. Генри посмотрел на часы и, спохватившись, покачал головой:
— Иди, открой дверь, это, наверное, мистер Макджелинг. — он отпил немного кофе и, сунув в рот приличный кусок бутерброда с ветчиной, добавил, — я сейчас оденусь и приму его, так и передай ему.
Погода стояла чудесная, и лучики солнца играли в кудрявых волосах Татьяны. Она отогнала от себя жужжащую пчелу и, откусив кусочек от яблока, повернулась к сестре.
— А ты знаешь, Саша, мне так нравится здесь у бабушки. — Таня, окинув взглядом, светлую комнату, всплеснула руками, — завтра же у нее день рождение! Сань, а что случилось? Ты такая грустная.
— Да ничего, — Саша запустила пальцы в коротко подстриженные волосы и закрыла глаза, — если я тебе скажу, ты обещаешь, что не скажешь родителям?
— Что так серьезно?
— Да, и я не хочу, чтобы бабушка расстраивалась.
— Говори, — Таня поближе села к сестре и внимательно посмотрела на нее, — обещаю все между нами. Ты что с Андреем поругалась или того хуже… — она терялась в догадках и с нетерпением ждала ответа от сестры, которая казалась, была такой спокойной.
— На днях, перед самым отъездом, я искала книги о древнем Египте. Мне нужно было для работы узнать кое-что, но это неважно. Я вспомнила, что дедушка, мамин папа, был, как и я, египтологом и решила посмотреть в его записи. Все-таки интересно. Я спросила об этом маму, но она как-то странно переглянувшись с папой, сказала, что мне делать больше нечего, и вообще никаких записей нет. Я…мне ужасно стыдно, но я не могла найти себе места, пока не ушли родители, да и ты где-то играла на каком-то концерте. В общем, — Саша опустила глаза, и ее щеки покрылись густым румянцем, — я залезла в дедушкин стол, в тот самый ящик, который был закрыт на ключ, я была уверена, что родители что-то скрывают от нас. Они никогда не говорили о том, как дедушка Сережа и папины родители пропали в Египте много лет назад.
— Ты говори, что ты нашла, говори! — Таня от нетерпения кусала ноготь на большом пальце, но Саша вдруг замолчала, в комнату вошла мама.
— А вы секретничаете все, девочки? — улыбаясь, она, протянула им по пирожку, — вот, бабуля напекла, а вы тут сидите сиднем, пойдемте на кухню, я уже чай всем налила.
Девушки пошли следом за матерью, а Таню так и распирало любопытство, она посмотрела на Сашу и шутливо показала ей кулак. Улыбнувшись, ее сестра кивнула и показала ей знаком, что скажет все потом.