Сокровища гугенотов (Варфоломеевская ночь, Молодость короля Генриха - VII)
Шрифт:
– Так что же! Око за око... Но я хочу во что бы то ни стало добиться любви герцогини!
– Да сами-то вы не полюбите ее?
– Друг мой, если бы я стал любить всех женщин, которые в меня влюблены, у меня не осталось бы времени больше ни на что!
– В добрый час!
– Но я хочу, чтобы герцогиня любила меня хоть один только час. Это не каприз, это вполне входит в мои политические расчеты... Ты поражен, широко открываешь глаза? Ну, так слушай же внимательно! Сколько бы времени ни любила меня герцогиня, остаток своих дней она будет смертельно
– Как вам сказать?
– ответил Ноэ.- Я порядочный невежда в вопросах политики и еще более - в тайнах женского сердца. Поэтому единственное, что я понимаю здесь...
– Ну, что?
– Вы позволите дать мне вам добрый совет?
– Говори!
– Мы отвезем герцогиню в Наварру, ведь так? Ну так я вспомнил, что у нас в По есть башня, стены которой имеют в толщину двенадцать футов, а двери покрыты тройной броней...
– Ну, дальше что?
– Вот я и запер бы туда герцогиню Анну, а сам написал бы лотарингским братцам и поставил бы им кое-какие условия...
– Что же, может быть, твой совет и пригодится,- сказал Генрих и отвернулся от Ноэ.
Постояв еще несколько минут на палубе, он спустился во вторую каюту, которая была отведена сиру де Мальвену с Бертой.
Старик скоро заснул, а Генрих с Бертой продолжали сидеть, ведя нежный, оживленный разговор. Генрих держал в своих руках крошечные руки Берты, которая дрожала от пугливого волнения и не смела поднять взор на красивого дворянина, своего спасителя и короля, как она знала теперь.
– Дорогая моя Берточка,- сказал Генрих,- знаете ли вы, почему я остановился в Блуа именно у вас?
– Сам Господь внушил вам эту мысль, государь!
– Может быть! Но у меня были свои основания, милочка. Я хотел сдержать клятву, которую дал вашему батюшке...
– Моему отцу?
– Да, дитя мое! Он умер в страшную Варфоломеевскую ночь у меня на руках и перед смертью поручил мне позаботиться о вас.
Берта высвободила свои руки, почтительно взяла руку короля и поднесла ее к своим губам.
"Она очень красива,- думал тем временем Генрих,- и если бы я не был супругом Маргариты, то... Но нет, нет... нечего и думать соблазнить эту девушку!"
– Теперь я увезу вас в Наварру,- продолжал он вслух,- там ваш дедушка в мире кончит свои дни, а вас мы выдадим замуж за какого-нибудь храброго, красивого дворянина!
Берта покраснела и опустила глаза.
– Что вы думаете, например, о Лагире?
– продолжал Генрих.
– Я
Наваррский король собирался ответить Берте, однако в этот момент с палубы послышался отчаянный крик старика Гардуино:
– Ко мне! Ко мне!
– На помощь!
– послышался также испуганный голос Ноэ. Генрих бросился вон из каюты и побежал на палубу. Испуганная Берта последовала за ним.
Лагир и остальные гасконпы старались остановить шаланду, которую со страшной быстротой влек сильный поток.
– Да в чем дело?
– спросил Генрих.
– Мы погибли! Гастон, стоявший у руля, заснул и проглядел мельницу, так что мы мчимся прямо на подводные камни.
Не успел Гардуино окончить эти слова, как страшный толчок сотряс шаланду, и она быстро стала тонуть.
– Спасайся, кто может!
– крикнул Генрих, и, взяв Берту на руки, прибавил ей: - Не бойтесь, я отлично плаваю!
XXV
После ухода Келюса король Генрих III позвонил и приказал вошедшему пажу подать чашку шоколада и справиться о здоровье Можирона. Затем он открыл окно и, высунувшись, стал смотреть на двор.
Он увидел, как Келюс вышел вместе с каким-то мужчиной и стал разговаривать с последним. Король пригляделся, и ему показалось, что он узнает в высоком герцога Гиза.
– Вот это было бы ловко!
– сказал он. Если Келюс эамешает в дело моего лотарингского кузена, то я останусь совершенно в стороне... Ну да как бы там ни было, если юлько Келюс избавит меня от наваррского королишки, я умываю руки! Генрих Наваррский обладает большим даром чаровать и завлекать сладкими речами, но счастье еще, что Келюс вовремя открыл мне глаза!
Вернувшийся паж принес чашку шоколада; король опорожнил ее в три глотка, а затем спросил:
– Ну, видел ты Можирона?
– Я здесь, государь!
– ответил миньон, показываясь в этот момент на пороге королевской комнаты.
Можирон был очень бледен и пошатывался на ходу, его лоб был перевязан.
– А, милый мой!
– встретил его король.- Да ты похож на покойника!
– Я уже сам думал, что стал им, государь! Когда я очнулся от обморока, то спрашивал себя, уж не нахожусь ли я на том свете!
– Да, милый мой, твое счастье, что ты не очутился там! Тебя ведь на том свете ждала бы очень суровая встреча за твои пороки и распутство... Рисковать жизнью из-за женщин, этих проклятых, греховных созданий! Ужас!
– О, государь, в это время я много пораздумал над случившимся и...
– И раскаялся? Отлично! Не хочешь ли чашку шоколада?
– Я предпочел бы стаканчик крепкого вина, государь. Я чувствую такую слабость, что вокруг меня все вертится! Король приказал пажу подать вино и сказал:
– Но, как бы ты ни был слаб, ты все же можешь сыграть со мною партию в шахматы!
– О, да, государь, но... я так плохо играю...
– Что делать, друг мой? По пословице, "на безрыбье и рак рыба"!