Сокровища Моргана Форта. Книга 1
Шрифт:
– Мадам Сесиль! – Начал Филипп, не замечая крайней неловкости сложившейся ситуации, а, может быть, действуя и нарочно, – Вы стали еще прекраснее. Вашей фарфорово-белой коже и вашим синим глазам позавидовала бы любая сирена! – Он потянулся поцеловать ее руку, но запнулся, и из-за тесноты каюты упал перед Марианной на одно колено. От злости и неожиданности, раздраженный, он проскрипел зубами:
– А ты, Марианна как была мавританской гарпией, так и осталась! «Орхидея, пожирающая мух»! И ты стала совсем похожа на мальчика! – Продолжил уже менее яростно Филипп. От него неприятно тащило спиртным. Вероятно, и неуверенность его движений была связана именно с этим.
– А ты нисколько не стал умнее, Филипп! – Осек его брат. – Мирри, с этого дня ты находишься под моей личной опекой, как и
Марианна, наверное, покраснела, но в каюте было достаточно темно, да и цвет ее кожи наврядли бы «пропустил» через себя такой милый нюанс. Ситуацию спас крестный:
– Пока капитан и хозяин здесь я, стервецы, – наигранно добродушно похлопал он обоих братьев по спине, входя в каюту, – я забочусь здесь о гостях, и принимаю все решения! – Его голос стал жестче, – а если вам, как двум скорпионам, в одной коробке тесно, то я, пожалуй, отправлю тебя, Филипп, в Квебек, заниматься делами, которые тебя давно уже ждут и которыми тебе уже давно пора заниматься серьезно. А тебя, Гийом, ждет «Клементина», и земля тебя увидит еще не скоро. Я никогда не думал, что вы будете грызца, как две дворовые шавки, вы, Де Пеньяки! И когда! Сейчас! – Он ругнулся так, что даже у бывалого матроса перевернулось бы все внутри. Было видно, что Жоффруа Де Пеньяк мало того, что безумно устал, еле сдерживается, чтобы не взорваться, ведь ему уже доложили о стычках и разладе между братьями. Крестный Марианны извинился за сыновей и за себя:
– Простите, что вы стали свидетельницами этой сцены. И простите моих сыновей за это вероломное вторжение. Отдыхайте. Если что-то понадобится, Мирри, у двери дежурит Харпер, ты его знаешь, как в прочем, и всю «Голубку», команда почти не поменялась. Они все рады, что вы снова на борту. Доброй ночи! – Он поцеловал Сесиль в щеку и похлопал Марианну по плечу.
Де Пеньяки вышли. Было заметно, что отец разнимает братьев, чтобы они не сцепились друг с другом.
– Тебя ждет Клементина! – Пытался задеть Филипп брата.
Но закрывшаяся дверь не дала им услышать, что ответил ему Гийом.
Сесиль с облегчением вздохнула. Склоки Де Пеньяков им вообще ни к чему. Но как такое могло случиться, что они настолько не ладят? Мальчики выросли, это очевидно. Какое-то нехорошее предчувствие появилось у Сесиль, но она тут же подавила его. Им и без того есть о чем думать. Хотя… Прошлое у Эжена и Жоффруа общее и все, что коснется одного, коснется и другого…
Мать и дочь, раздосадованные этим ночным вторжением, стали заканчивать свой «туалет» и готовится ко сну. Радость замечательного вечера растаяла, возвращая их в суровую реальность.
– Спокойной ночи, Мирри. – Тихо сказала Сесиль, устраиваясь поудобнее на тахте, – давай спать, нам обеим нужен хороший отдых.
– Спокойной ночи, мама. – Марианна задула свечи. Они обнялись, поцеловали друг друга и постарались уснуть.
Марианна обдумывала сложившуюся ситуацию, и решила поговорить с Харпером о том, что происходит. Зачем отцу понадобилось возвращаться в их дом? Почему они бегут от кого-то? Что было до того, как папа купил маму на рынке в Марокко?
Почему она этим не интересовалась раньше! Набитая дура! Марианна была снова зла на себя. Это все этот пансион. Платья, шитье, варенья. Танцы. Глупости! Мишура! Чему полезному ее там научили? Что? Дорога по стопам матери Колетт? Дама полусвета с хорошим содержанием? Но она же «орхидея, поедающая мух», таких не содержат, язвительно заметила она сама себе. Кроме того, у нее будет брат. Она выдохнула и попыталась уловить биение его сердца где-то там, в эфире. Белокурый ангелок, с фарфоровой кожей и голубыми глазами, похожий на мать.
«Ну, хоть брат у меня будет загляденье». – Подумала Марианна. И тут перед ней, как будто на яву, появилась бабушка в цветастом переднике, качающая головой, с выбивающимися из прическами белыми пружинками прядей: «Тебе надо отдохнуть, Марианна. Тебе нужны новые силы!» – Сказала она и погладила внучку по голове, и та, как по мановению волшебной
Марианна проснулась рано, и постаралась аккуратно выбраться из-под одеяла, чтобы не разбудить мать. Было видно, что та уснула только под утро: уголки ее губ опустились, а под глазами пролегли голубые тени переживаний. Сесиль спала крепко, как человек, организм которого наверстывает свое, во что бы то ни стало. Но даже дорога и переживания не отразились на ее красоте. Марианна всегда восхищалась внешностью своей матери и не любила смотреться в зеркало сама. Она была похожа на отца и бабушку-мавританку. Марианна слишком отличалась от других девушек: всегда смуглая кожа, большие черные глаза, обрамленные иссиня черными ресницами и светло-медные, жесткие, вьющиеся волосы. Ее отец, Эжен Д Мар, был плодом любви Николя Д Мара и марроканки, принявшей в христианстве имя Маргарита. Маргарита была подарена дедушке Марианны самим халифом Марокко за спасение его жизни. Марианна с удовольствием перебирала в памяти неоднократно рассказанную бабушкой историю, все ее детали, восхищалась дедушкой и могла бы пересказывать ее бесконечно. Но воспоминания сейчас для Марианны отошли на второй план.
Девушка снова оделась в мужское, собрала короткие непослушные волосы в небольшой хвост на затылке и повязала на голову серо-голубой платок. Она подошла к двери и прислушалась. Еще вечером они снялись с якоря и отплыли в Гавр, где отец обещал к ним присоединиться. Харпер, судя по всему, не спал. Было слышно, как кто-то принес ему еду, и он принялся за трапезу. Марианна тихонько толкнула дверь и выскользнула на палубу.
– Привет, Харпер, – прошептала она.
– Привет, Мирри. Хочешь? – Он указал на свою миску, хлеб и стакан с вином.
– Что– то я сыта с прошлого дня, – грустно улыбнулась она.
Харпер продолжил трапезничать. Матрос был немного старше ее отца и мсье Де Пеньяка, и кажется знал их целую вечность. Он был кряжист, загорел как все моряки, немного хромал на левую ногу и, что удивительно, почти не матерился. Марианна знала его тоже целую вечность, потому, что когда она была на «Голубке», он всегда был ее нянькой. А на «Голубке» она бывала каждый год, сколько себя помнит, по дороге к бабушке и обратно.
– Ты все еще мальчишка, Миррри, хотя здорово подросла, – улыбнулся Харпер, разглядывая свою подопечную, которую он не видел почти год, – но это к лучшему в нынешней обстановке. Хотя, знаешь, мне старой коряге хотелось бы увидеть тебя в беленьком платьице, идущей к алтарю в какой-нибудь церкви, и проронить слезу от умиления!
– Харпер, а что происходит? – Тихо спросила Марианна, не замечая его слов.
– Задай вопрос как-нибудь по-другому, детка, что бы я смог тебе на него ответить. – Немного нахмурился он.
– Что происходит с Гийомом и Филиппом, например? – Этот вопрос показался Марианне вполне нейтральным для начала, хотя она хотела бы спросить, что было такого в жизни ее отца до того, как она появилась на свет.
– Эти два сорванца выросли, язва их мать, и не дают покоя ни отцу, ни друг другу. Филиппу на море, ясен пень, делать нечего, море это не для него. И знаешь, что я тебе скажу, есть в нем большая гнильца. Расстроюсь я, если дерьмо будет парень, скажу тебе. Обведет он вокруг пальца, и брата, и отца. Там у них в Квебеке есть серебряные рудники, кстати, половинная доля – принадлежит твоему отцу, и если ты до сих пор не знала, то «Быстрый» и «Клементина» – тоже, по сути, твои корабли. Но так как-то пошло, что торговая хватка лучше у Жоффруа, и всеми основными делами руководит он. Да еще этим торговым делам мешает тяга твоего отца ко всяким лекарствам да снадобьям. Правда с голоду у нас далеко никто не пухнет, так что на эти его увлечения с обидой никто не смотрит. Да вот я отвлекся, про рудники. Пока, конечно, там мир, хотя костер тлеет, а ведь со дня на день полыхнет. Ей-ей полыхнет. Оттяпают англичане все, и тю-тю рудникам-то. Я матрос, мне что англичанин, что француз. Хотя я, знаешь, родился в Глазго, первые должны быть мне вроде как симпатичнее. Так вот я думаю, для дела, надо было бы подружиться с англичанами-то. Король ведь и пальцем не пошевелит, просрет, как есть. Не наша эта война. – Харпер вытер рот рукой и стал набивать трубку.