Сокровища Валькирии. Земля сияющей власти

Алексеев Сергей Трофимович

— Я в этом не сомневался, — уверенно сказал он — Все, кто служат Будущему, служат ему за честь и совесть.

Полковник приблизился к нему вплотную, полуголый, руки в карманах.

— Как тебя зовут? Имя есть? Скажем так, мирское?

— Называй меня — Страга.

Это горделивое спокойствие пришельца покоробило Арчеладзе. Бессонница и усталость лишили его привычного равновесия и выдержки.

— Так вот… Страга, — мрачновато проговорил он. — Почему ты решил, что я служу вам? Насколько помню, ни присяги, ни клятвы я не давал, никаких контрактов не подписывал. И слова тоже не давал. Да будет тебе известно,

я объявил личную войну Интернационалу и — всё. Личную войну, понимаешь? Другое дело, совпадают наши интересы. Но это может служить лишь для союзнических отношений. Тот человек, что указал мне на Балканы, не требовал никаких обязательств. Впрочем, как и подчинения. Я — вольный. Не просто свободный, прошу заметить, а именно вольный, и поступаю так, как считаю нужным. Но с благодарностью приму всякие ваши советы и рекомендации. И то лишь потому, что пока… не выработал собственной тактики борьбы. А у вас есть определённый опыт.

— По поводу тебя, Гриф, я получил особые инструкции, — вдруг признался Страга. — Мне нравится твоя позиция. Но как ты знаешь, нельзя войти в воду, не замочившись.

Боец принёс сухую одежду и фляжку. Пока длилась вынужденная пауза, Арчеладзе заметил, как гость начал волноваться, вероятно, спешил, присутствие постороннего раздражало его. Выпить водки он отказался.

— Мы проверили тебя в деле, — проводив бойца взглядом, продолжил он. — Ты достоин первой степени посвящения.

— Не пойму, это много или мало? — прикинулся полковник.

— Для вчерашнего изгоя — много, — жестковато определил Страга. — Но ты заслужил право называться теперь гоем. Да, это начальная степень. Однако самая главная.

— Теперь она обязывает быть в полном твоём подчинении?

— Совершенно верно, Гриф. И всякие твои действия отныне под моим полным контролем.

Арчеладзе вылил водку в горячий чай, обжигаясь, отхлебнул и стал одеваться.

— В таком случае… Страга, я вынужден отказаться от почётной степени, — заявил он между делом. — Не нужно меня посвящать ни во что. Мне больше нравится моё сегодняшнее состояние. Гой, изгой — это всё слова, условности, игра, а я — просто солдат.

— Ты уже посвящён. Отказаться невозможно.

— Почему? Мне дали звание генерала, например, но я его не принял. И степени твоей не принимаю.

— Гриф, ты же разумный человек…

— Вольный!.. Вольный я человек.

— Хорошо, давай отложим этот разговор, — предложил гость и посмотрел на часы. — Очень мало времени… Ну, показывай свой улов!

— Мой помощник покажет, — сказал полковник, намереваясь завалиться спать.

— В таком случае, прикажи ему…

— У нас не принято приказывать, — отмахнулся он. — Скажи Воробьёву, пусть сводит в камеру.

Проводив гостя, Арчеладзе рухнул на кровать, вялой рукой натянул на ноги солдатское одеяло — на большее не хватило сил. Последним всплеском реальности было воспоминание о незначительном эпизоде: один из археологов оказался совсем уж пожилым, лет под семьдесят, человеком, страдающим малоподвижностью суставов. И на марш-броске от деревни до голландской зоны начал отставать, а потом и вовсе падать. Положение складывалось критическое — либо пристрелить его, чтобы не сдерживал темп и скорость движения, либо нести на руках. Судя по возрасту, он был одним из ведущих специалистов «Арвоха», должно

быть, многое знал, и потому Арчеладзе сначала загрузил его на плечи одному из пленных, здоровому и молодому малому. Через полкилометра и этот малый стал сдавать — старик оказался довольно тяжёлым, скорость заметно падала, и погоня могла настигнуть в любую минуту. Стрелять Арчеладзе не решился — ни одного ствола с глушителем. Вот бы когда пригодилась «Беретта» пойманного и отпущенного полицейского Мартина Кинга!..

Он достал нож, склонился над стариком, и в этот миг вспомнил старика Молодцова. Точнее, увидел его, лежащего в подъезде с перерезанным горлом. И остановилась рука.

— Давай я, — предложил Воробьёв, заметив нерешительность полковника. — Иначе не уйдём.

Арчеладзе видел во тьме только белки глаз жертвы и белеющие зубы в оскале: то ли страшился и понимал близость смерти, то ли улыбался…

И тогда он взял лезвие ножа пальцами, оставив острый его конец на два сантиметра, и ткнул старика в задницу. Тот подпрыгнул, как ужаленный, замотал головой — не убивайте! И ещё полкилометра шёл наравне с остальными. Но как только начинал ослабевать, Арчеладзе снова колол его и мгновенно придавал группе ускорение.

И вот теперь, засыпая, полковник видел, как он колет старика ножом, бьёт раз за разом, но археолог не встаёт. Навязчивая эта картина стала как бы прелюдией сна, когда ему пригрезилось, будто старик вскочил, выхватил нож и ударил Арчеладзе в плечо, потом — в сердце.

Он вскинул голову и увидел Воробьёва.

— Ты зарезал старика? — одурманенный сном, спросил полковник.

— Проснись, Никанорыч! — с нетерпеливым раздражением сказал «грибник». — Ты что за кадра ко мне послал?

— Какого «кадра»?

— Это я спрашиваю — какого!

Полковник потряс головой, отдышался, будто вынырнув из глубины.

— Что, не понравился тебе?

— Кто он такой?

— Кто?.. Человек из Будущего.

— Ну и Будущее нас ожидает…

— Что-нибудь произошло? — насторожился Арчеладзе.

— Хочет забрать пленных! — возмутился Воробьёв. — Что, для него старались? Для него по горам ползали и рисковали? На хитрую задницу есть… ножик с винтом.

Полковник сел на кровати, достал кружку и отхлебнул остывшего чая с водкой.

— Есть хочу…

— Он пленных хочет взять и увести! — напомнил «грибник». — Ничего себе деятель…

— А что с ними делать? — помедлив, спросил Арчеладзе. — Мы с ними не сможем работать, Володя. Мы многого не знаем. Ясно, что это секретная структура «Арвоха», занимается какими-то тайными… или нет, сакральными делами. А мы в этом — профаны, даже толком не поставим вопросов на допросе. О чём их пытать?.. Глупо, нелепо… Покажем свою полную неосведомлённость. А они связаны с вещами тонкими…

— У нас стрел к арбалету хватит, — заверил Воробьёв.

— Стрел много — ума мало, брат…

— Так что, взять вот так и отдать?

— Другого выхода нет, Владимир Васильевич. Мы своё дело сделали. Пусть теперь они работают.

— Я ему не верю! — вдруг заявил «грибник». — Когда увидел эту женщину… ну, там, на нейтралке… Поверил. А этому… Знаешь, Никанорыч, когда я стал показывать пленных, этот дед с исколотой задницей с ним переглянулся. Как будто знакомы.

— Так, так! — оживился Арчеладзе. — Что ещё заметил?