Сокровища Валькирии. Земля сияющей власти
Шрифт:
Она взяла обруч, посмотрела сквозь него на подсудимого.
— Склони голову, изгой!
— Дева! Прости меня! — взмолился он, и от глубокой тоски в его тоне полковник ощутил пустоту в области солнечного сплетения.
— Прощаю, — произнесла Карна, натягивая обруч на склонённую голову. — Теперь ты просто безумец.
И ударила его в лоб суставом согнутого среднего пальца.
Пленный осторожно встал на ноги, улыбнулся счастливо и, уводимый строгими помощниками назад, к стене, потянулся к Карне благодарными руками.
А мужчины тут же взяли следующего археолога, человека лет пятидесяти
— Я знаю тебя, — сказала она. — Ты нарушал покой на острове Пасхи и избежал наказания. Твоё имя — Освальд, не так ли?
— Моё имя — Освальд, — не без гордости произнёс пленный. — А фамилия Курфюрст.
— И это мне известно, — Карна сразу же взяла обруч. — Но теперь заслуги твоих предков не спасут от наказания, Освальд. Склони голову.
— Пощади, Карна! — потребовал он. — Ты знаешь, меня обманули. И контракт я подписал в невменяемом состоянии и полной темноте. Не видел, что в чернильнице — кровь!
— Лжёшь, Освальд! — посуровела она. — Ты подписал своей кровью, и взял её сам из левого запястья.
Помощники тут же завернули ему левую руку, показали Карне, вероятно, шрам от пореза.
— Это я разрезал стеклом! На раскопках! — поклялся археолог.
— Возможно, — невозмутимо сказала Карна. — Но это теперь не имеет значения. У тебя окончательно разжижился мозг, изгой. Лишаю тебя пути.
Мужчины нагнули его голову, Дева водрузила ему обруч, стукнула по лбу, а помощники тут же облили его какой-то жидкостью, воняющей аммиаком, и принялись втирать её в тело. Археолог тотчас же утратил дар речи и, силясь что-то произнести, тянулся к Карне руками и тоскливо мычал.
Закончив с ним, к царственной судье подвели старика, того самого, что Арчеладзе гнал на маршруте уколами ножа. Этот сам встал на колено, опустил голову, но взглядом искал взгляд Карны.
— Ты опять оказался в союзе с духом мёртвых, Иммануил? — как у старого знакомого спросила Дева по-русски.
— Дева! Меня взяли насильно! Агенты «Арвоха» выкрали из дома! — быстро заговорил старик. — После Египта я дал зарок, Господь свидетель!
— Неужто ты обрёл веру? — показалось, будто Карна зло усмехнулась.
— Я принял католичество, Дева! И стал добропорядочным прихожанином. Если бы не агенты… Они выследили меня на Крите!
— Что ты делал на Крите, Иммануил?
— Скрывался! И усердно молился!
— Как же ты очутился в Президио?
— Привезли против моей воли! — божился археолог. — Под конвоем! И там насильно приобщили к Всемирной Церкви Антихриста!
— Ты говорил, что помимо твоей воли тебя обратили сначала в иудаизм, потом в мусульманство…
— Я не говорил! — прервал Деву старик.
— Не смей перебивать! — одёрнула его Карна. — Ты это говорил моей матери. Помнишь? И тогда на семнадцать лет стал безумцем. Наказание не пошло впрок, Иммануил. Поэтому я вынуждена лишить тебя света, пути и разума.
— Это жестоко! — воспротивился он. — Твоя мать лишала меня только рассудка!..
— Тогда
И ему был надет обруч. После чего подручные Карны натёрли его жидкостью и поднесли к лицу серебряное зеркало. Иммануил зажмурился.
— Открой глаза! — потребовал один из мужчин. — Иначе придётся ослепить тебя иным способом.
Осуждённый съёжился, затряс головой. Спутник Карны взял нож, висящий на шее. Второй всё ещё держал зеркало. Старик словно видел с закрытыми глазами, ибо заметил нож, или почувствовал его лезвие у лица. Он тотчас же вскинул веки, ужаснулся, глянув на своё отражение, и мгновенно ослеп. В глазах остались одни белки: зеницы были стёрты, как стирают ластиком ненужный знак или рисунок…
12
Спустя час после перевязки за Джейсоном приехали эти двое в кожаных плащах с бляхами гражданской полиции ООН. На сей раз они были подчёркнуто вежливыми и слегка вальяжными, предложили сесть в их автомобиль, а один даже поинтересовался, в состоянии ли он сейчас перенести не очень ровную дорогу. Вопросов они не задавали, вероятно, зная все детали ночных событий. В том, что готовится расправа, сомнений не оставалось, однако сейчас не это мучило Дениза; он вдруг соединил разрозненные звенья и пришёл к выводу, в первый момент потрясшему его. Всё, начиная со случая, когда русские задержали и отняли боеприпасы у пехотинца из охраны жилого городка учёных, и до драки — тщательно спланированная и продуманная операция, конечная цель которой и состояла в захвате археологов. Они просчитали поведение морских пехотинцев из диверсионно-разведывательного взвода, спровоцировали потасовку, и, прикрывшись ею, совершили похищение людей. Комбинацию они провели безукоризненно, и ладно командир взвода, но и он, Джейсон, не усмотрел подвоха, не вычислил замысел противника и подыграл ему. И именно за это сейчас его станут бить, поскольку надо на кого-то свалить вину за происшедшее. Интересно, чем занимались и почему ничего не знали о предстоящей операции русских эти парни в кожаных плащах, от которых за версту несёт секретной службой?
Впрочем, и на них наплевать. Самое главное, зачем русским понадобилось похищать учёных, гражданских людей, занятых исследованиями, вполне мирными? Если Москва провела столь сложную операцию, невзирая на скандал, который непременно поднимется в ООН, скандал невыгодный и даже в какой-то степени опасный для России, значит, это того стоило. Русские пошли на крайний риск, дабы заполучить учёных, приехавших сюда, чтобы развенчать домыслы и легенды, существующие вокруг горы Сатвы. Так сообщил ему Барлетт-Бейлесс.
На самом же деле нет ни домыслов, ни легенд, а есть феномен, непознанные явления природы, вероятно, связанные с влиянием космоса. Его же, командира батальона, держат тут за идиота, не хотят, чтоб совал нос в секреты спецслужб, и тем самым, естественно, подставляют под удар. Разве мог он, не владея никакой информацией, предполагать операцию русских?
«Иезуит» Барлетт-Бейлесс начал стелить мягко.
— Что там у вас произошло, Дениз? — между делом спросил он, оторвавшись от компьютера.