Сокровища женщин Истории любви и творений

Киле Петр

Флорио вступает:

– Сладкозвучное горло, вот вам слово рыцаря!

Элси качает головой:

– Это реплика из другой комедии, сударь.

На ее глазах после, казалось, самой беззаботной веселости, показались слезы.

– Из какой же?

– Вы сами знаете, из какой. Из очень веселой комедии, в которой поют очень грустные песенки, «Двенадцатая ночь, или что угодно». – Уходя в сторону.
–

Где ты, милый мой, блуждаешь, Что ты друга не встречаешь И

не вторишь песне в лад? Брось напрасные скитанья, Все пути ведут к свиданью, – Это знает стар и млад.

Элси исчезает за шелковым ковром, нависающим у стены, как занавес, продолжая петь:

Нам любовь на миг дается. Тот, кто весел, пусть смеется: Счастье тает, словно снег. Можно ль будущее взвесить? Ну, целуй – и раз, и десять: Мы ведь молоды не век.

Элси возвращается, точно опомнившись, чтобы попрощаться с гостями.

– Виола – это я, Уилл? А кто герцог, ясно без слов. Только я думаю, в Иллирии нет тюрем. Вы слышали, многие не верят, голову Эссекса взяла у палача королева. Вот уж не думала, что она ведьма.

5

Уайтхолл. Королева Елизавета входит в комнату, жестом приглашая следовать за нею посла Генриха IV герцога Бирона, того самого, именем которого воспользовался Шекспир в комедии «Бесплодные усилия любви». Его-то мы видим в роли Бирона.

Елизавета с улыбкой:

– Коли мы заговорили о человеке, которого и вы знали в его лучшие годы, я не могу перебороть в себе искушения показать его вам.

Бирон с удивлением:

– Ваше величество, мы говорили о графе Эссексе, который был обезглавлен…

– Да, о нем. Удивительное дело. У нас есть пьеса, в которой обыгрывается история о посещении французской принцессой двора Генриха Наваррского, так вот в ней присутствуете и вы под собственным именем Бирона. Это комедия Шекспира; она была сыграна впервые на свадьбе графа Эссекса. Ваше имя хорошо известно в Англии.

Между тем Елизавета вынула из шкафчика череп и с насмешливой улыбкой показала его Бирону.

Бирон, вздрагивая:

– Графа Эссекса?

Елизавета:

– Увы! Вся моя веселость улетучилась, как весенний сон.

6

Берег Темзы, как в сельской местности, с видами Лондона и окрестных далей в летний день… Шекспир и граф Пэмброк, встретившись после представления, прогуливаются в стороне от публики как на земле, так и проезжающей на лодках.

Шекспир рассеянно:

– Интерес к истории Гамлета, возможно, из-за судьбы графа Эссекса, возбудился настолько, что старая пьеса была не только сыграна, но и издана под заглавием «Книга, озаглавленная Мщение Гамлета, принца Датского, как она была недавно играна труппою лорда-камергера».

Граф Пэмброк с улыбкой:

– Она у меня есть.

– Это не моя пьеса. За нее, как за «датскую пьесу», получил у нас 20 шиллингов Четл.

– Как! Тот самый

Четл обошел вас?

– Сэр Джон Фальстаф ради таких денег способен еще не на такие подвиги. Но кто кого обошел? Во всяком случае, Четл со своей неуклюжей, как его повадки толстяка, ретушевкой подвиг меня на решительную переработку старой пьесы, с полным обновлением текста.

– Это как с «Ромео и Джульетта»?

– Да. Только Гамлет у меня не юноша, не студент лет 19, ему 30 лет, зрелый муж, которому давно пора взойти на трон…

– Зачем же это вам понадобилось?

Шекспир смеется:

– Несчастья юноши лишь трогают, а мне уже не до шуток. Недавно, не знаю почему, я потерял всю свою веселость и привычку к занятьям. Мне так не по себе, что этот цветник мироздания, земля, кажется мне бесплодною скалою, а этот необъятный шатер воздуха с неприступно вознесшейся твердью, этот, видите ли, царственный свод, выложенный золотою искрой, на мой взгляд – просто-напросто скопленье вонючих и вредных паров.

Граф Пэмброк, рассмеявшись:

– Да, паров чумы.

Шекспир продолжает в том же духе:

– Какое чудо природы человек! Как благороден разумом! С какими безграничными способностями! Как точен и поразителен по складу и движеньям! В поступках как близок к ангелу! В воззреньях как близок к богу! Краса вселенной! Венец всего живущего! – С горькой усмешкой. – А что мне эта квинтэссенция праха?

– Ах, что с вами?

– Я же сказал. Впрочем, это Гамлет говорит о перемене в его умонастроении. Как поживаешь, мой друг? Я слышал, вам пришлось провести месяц в тюрьме Флит. Хорошо еще, не в Тауэре.

Граф Пэмброк с усмешкой:

– Я понимаю смысл вашего замечания. Но разве вы обрадовались бы, если бы я женился на Мэри Фиттон?

– И да, и нет. Как она? Я слышал, после рождения сына она была больна.

Шекспир остановился у развилки дороги с намерением раскланяться.

– Кажется, все хорошо.

Граф Пэмброк раскланялся с легким сердцем.

Шекспир, оставшись один:

– Любовь – недуг. Так думал я. Когда же она беспредельна, это поэзия, солнце любви!

Мы видим Мэри Фиттон в юности в Тичфилде и при дворе в кругу королевы, придворных дам и вельмож и снова ее в юности и слышим голос Шекспира:

Ни собственный мой страх, ни вещий взор Миров, что о грядущем грезят сонно, Не знают, до каких дана мне пор Любовь, чья смерть казалась предрешенной. Свое затмение смертная луна Пережила назло пророкам лживым. Надежда вновь на трон возведена, И долгий мир сулит расцвет оливам. Разлукой смерть не угрожает нам. Пусть я умру, но я в стихах воскресну. Слепая смерть грозит лишь племенам, Еще не просветленным, бессловесным. В моих стихах и ты переживешь Венцы тиранов и гербы вельмож.