Сокровища животного мира

Сандерсон Айвен

Так за один день мы собрали четырех лягушек, пользу­ющихся совершенно разными методами, чтобы удержаться в древесных кронах. Мы нашли еще и сотни других, у которых было не меньше способов цепляться за жизнь в совершенно различных условиях местообитания.

В Англии лягушечье царство ограничивается прудами да канавами. Как непохож на нее мир африканских тропических лесов!

Крупная дичь (буйволы и антилопы). Странные существа под упавшими стволами. Малые представители кошачьего рода

Сумеете ли вы провести трехтонный танк

через любой лес так, чтобы ни одна веточка не хрустнула? Думаю, что это вам не удастся ни при каких обстоятельствах. Но всем нам хорошо знакомо животное, для которого это пара пустяков. Такое животное — слон, и весит он частенько куда больше трех тонн.

Как так получается, никто до сих пор толком не знает, но у слона должны быть особые приемы, потому что когда он нападает или убегает, не таясь, то поднимает такой несус­ветный тарарам, что его надо слышать собственными ушами, чтобы поверить. В охотничьих угодьях деревни Бакабе я наткнулся на след нескольких слонов. Они свалили и повырывали с корнями почти все деревья на небольшой плантации и ушли, должно быть, в тот момент, когда мы выходили на вырубку, — вода все еще стекала струйками в громадные круглые следы их ног. И мы не слышали ни звука, хотя бегом бросились в лес следом за ними.

На фотографиях слоны чаще всего стоят среди высокой травы, возле рек или в более или менее открытой саванне. Эти фотографии сделаны в Восточной Африке и вводят в грубейшее заблуждение. В Западной Африке слонов редко увидишь в такой местности; собственно говоря, их вообще редко приходится видеть, хотя их там очень много, особенно в районе Мамфе. Гиганты обитают в глубине лесов нагорий и в густых вечнозеленых лесах. Взглянув на тот или другой лес, вы ни за что не подумаете, что там могут скрываться слоны; листва по большей части находится вне пределов досягаемости даже для слонов, а земля сплошь опутана лианами толщиной от бечевки до обхвата человеческого туловища.

В лесу скрываются многие другие животные, и большие и малые. До сих пор я упоминал только тех из них, на которых мы натыкались почти случайно, но были и другие, которых нам приходилось выслеживать. Одно из них — буйвол.

Я поддался уговорам сурового старого охотника и отпра­вился на поиски этих коварных и опасных животных. Но без энтузиазма — по целому ряду причин, в том числе потому, что меня абсолютно не интересует так называемая крупная дичь. Мне пришлось глубоко раскаяться в своем слабоволии, но причины тому были иные.

Мы вышли из деревни на рассвете, и охотник (насколько мне удалось разобрать, его звали Эантдуду) нес неимовер­ных размеров старинное ружье, абсолютно бесполезное при нападении буйвола, а я — винтовку, оружие, которого я опасаюсь и недолюбливаю главным образом потому, что не очень-то уверенно с ним обращаюсь. Мы направились к северу сквозь невысокую густую поросль с неизменной скоростью — четыре мили в час. В полдень мы все еще шли, теперь уже на запад, и я начал подозревать, что со мной сыграли одну из самых обычных африканских шуточек. Африканцы прекрасно знают пристрастие англичанина к спорту и пешим походам и, объявив, что выведут спортсмена на дичь, просто таскают его по лесу день-деньской — посмотрим, дескать, на что ты способен, — отнюдь не собира­ясь даже близко подходить к местам, где водится дичь.

Тем не менее часа в два мы оказались в непосредствен­ной близости от крупной дичи. Старик Эантдуду пришел в величайшее возбуждение —

он то вытягивался в струнку, то нырял под кусты, вынюхивал что-то в воздухе, на земле и в зарослях, разыскал кучи навоза и целую сеть следов, ползал, извиваясь, на животе и бегал без устали кругами, а я — за ним.

Внезапно впереди раздался оглушительный треск, и было слышно, как множество тяжелых туш с шумом ломятся через чащу, убегая от нас. Потом все ненадолго затихло, как вдруг что-то с треском пронеслось мимо. Мы упали на колени, пытаясь заглянуть под кроны низеньких деревьев, но ничего не увидели. Тут за нашими спинами прогремел выстрел, и Эантдуду подскочил — я решил, что пуля угодила в него. Мы бросились вперед.

Выбежав на маленькую полянку, мы увидели четверку совершенно голых охотников, стоявших вокруг крохотной мертвой антилопы-дукера. Этого мой друг уже не выдержал. Его проклятия потрясли лесные дебри и, очевидно, голых охотников, так как они более или менее потеряли дар речи, что отнюдь не свойственно африканским охотникам. (Посте­пенно я сообразил, что они браконьерствуют в охотничьих угодьях родной деревни Эантдуду.)

Все это только ухудшило положение, так как мой ветеран не желал сдаваться. Он заявил, что надо поискать дичь в другом месте, — как оказалось, примерно на таком же рассто­янии от деревни, только уже не на северо-запад, а на юго-восток. К несчастью, я понял это слишком поздно. Когда мы вернулись в деревню, — естественно, без единого буйво­ла — мне уже ни до чего не было дела. Примерно неделю я приходил в себя после нашей прогулочки, и как раз тогда мы добыли «буйвола» (по крайней мере мне кажется, что это можно назвать буйволом).

Несколько дней спустя, уже под вечер, мы спокойно работали, как вдруг где-то за домом поднялся чудовищный шум. Рев и треск двигались к дому с неимоверной скоростью, и, прежде чем мы успели выйти и спросить, в чем дело, весь персонал ворвался в дом. Мы жили в большой мазанке из камыша с глиной, слегка приподнятой на земляной насыпи; позади нее рядком стояли небольшие домики, где помеща­лась кухня и жили наши помощники. И вот в комнату с диким воем ввалился повар Айюк, с головы до ног облепленный комками вареного риса и кусками цыпленка в соусе из красного перца.

— Помоги, помоги, хозяин! — вопил он. — Лесная корова (буйвол) ходи задом сквозь стенку кухни, гуляй по огонь, обед пропади совсем!

— Сам вижу! — заорал я в ответ. — Давай бери ружье, живо!..

Были принесены ружья и фонари, и мы осторожно стали обходить вокруг дома. Шум удалялся от кухни вниз по пологому склону, расчищенному от леса и засаженному небольшими кустиками перца. Луч фонаря, почти потеряв­шийся на расстоянии, выхватил из темноты двух крупных животных с опущенными к земле головами, бодающих друг друга.

— Ага! Большой мясо дерется, это мясо много сильный!

Я передал винтовку Джорджу.

— Бога ради, бей наповал, — сказал я, — пока они не бросились крушить наши владения.

Дрожащей рукой я направил фонарь, а Джордж тщатель­но прицелился и выстрелил. Раздался душераздирающий рев, и оба животных пропали из виду. В наступившей тишине мы услышали топот убегавшего в соседний лес буйвола.

— А, хозяин стреляй много хорошо!

«Хозяин стреляй хорошо» — что правда, то правда; со всех сторон неслось «Хозяин» с присовокуплением похвал! Все это вполне заслуженно, ибо Джорджу никогда не изменяла твердость руки.