Сокровище Беаты
Шрифт:
Николас почувствовал, как от смущения его щёки густо краснеют, потому дальше он продолжал сбивчиво и путанно:
– Да. Но сейчас я бы не хотел… то есть не капли… то есть… словом, мою подружку зовут Беата Эклунд и мне… то есть ей… хотелось бы знать, как себя чувствует герцогиня.
– Ах, вот оно что, – сказал лекарь, пристально посмотрев на девочку. – Так вы и есть та самая протеже миссис Ллойд. Премного о вас наслышан. Вы, оказывается, большая поклонница флоры. Что ж, это похвально. Но растения призваны нести человеку не только эстетическое удовольствие. Признаться, их декоративная функция меня мало привлекает. Мне интересна практическая сторона вопроса, полезность природных подношений с оздоровительной точки зрения, так сказать. Целительные свойства диких трав, полевых цветов, плодов и кореньев – вот, в чём кроются могучая сила и спасение от всякой хвори. А также в личной гигиене. И никакой магии, никаких заклинаний.
Беата догадалась, что лекарь Тёрнер, как и её знакомые базарные тётки, тоже не прочь поболтать
– Значит, можно надеяться на скорое выздоровление миссис Ллойд? – спросила она увлёкшегося лекаря.
Бернард Тёрнер вдруг посерьёзнел, вернувшись к сути конкретного вопроса.
– Не хочу вас огорчать, мои юные друзья, – сказал он. – Ситуация, прямо скажем, непростая. Миссис Ллойд при падении с лестницы повредила нижнюю область спины, поэтому в настоящий момент она прикована к постели и самостоятельно передвигаться не может. Но, я уверен, всё худшее уже позади и улучшения очевидны. Так что пациентке необходимы покой, внимательный уход и время. – При этом лекарь взглянул на разбитый хронометр. – По счастью, для миссис Ллойд оно не остановилось после злополучного падения. Вот так. Есть ещё вопросы-просьбы-пожелания?
– Господин Тёрнер, я хотела бы навестить герцогиню, – осмелев, произнесла Беата. – Но меня запретили пускать к ней.
– Кто запретил? Когда? – удивился лекарь. – Во всяком случае, я никаких рекомендаций касательно посещения пациентки не давал… – он призадумался, поглаживая подбородок. – Впрочем, я догадываюсь, кто мог этому поспособствовать. Но это же совершеннейшая глупость! Положительные эмоции на пользу любому, кто находится на излечении. Порой только они и творят чудеса. Какой в этом смысл, не понимаю…
– Господин Тёрнер, – снова заговорил Николас, – знакомая моей матушки работает в замке Каймангрот кухаркой. Она рассказывала, что во время разгрузки овощного обоза, ей довелось подслушать разговор двух охранников. Один из них так и сказал: «Простолюдинку к госпоже пущать не велено!»
– Что за вздор! – возмутился изумлённый лекарь. – Даю слово, что как только навещу свою пациентку, обязательно расскажу ей об этой нелепости. Господин Готлиб уже давно ведёт себя бесцеремонно и позволяет лишнее даже по отношению ко мне. Думаю, мне удастся убедить герцогиню в том, чтобы этот напыщенный выскочка, который, похоже, в отсутствие мистера Ллойда возомнил себя полноправным хозяином его поместья, лично препроводил мисс Эклунд в её покои.
– Не знаю, как вас и благодарить, – застенчиво выговорила Беата.
Тёрнер заметил, что девочка хочет спросить его о чём-то ещё, но не решается.
– И вдобавок ко всему, я бы хотела узнать… – помог ей чуткий лекарь, намекая на недосказанность.
– Скажите… – замявшись, произнесла Беата. – Миссис Ллойд ничего не рассказывала вам о мастере, который чинил лестницу в их доме?
И тут случилось нечто: рядом, в двух шагах от неё, раздался резкий, душераздирающий чих, который, как ей показалось, колыхнул воздух по всей аптеке. Она в испуге вздрогнула и обернулась. Справа, зажмурив глаза и раскрыв рот, съёжился в судороге Николас. Его тело сотрясало снова и снова, и каждая такая конвульсия сопровождалась истошным чиханием с целым фонтаном брызг, что разлетались во все стороны. Лекарь сразу же смекнул в чём дело и бросил взгляд на то место, где лежала тавлинка – на витрине её не оказалось. Пока господин Тёрнер увлечённо рассуждал о чудодейственной силе матушки-природы, Николас, улучив момент, стянул с витрины табакерку и втихаря опробовал на себе золотистый порошок, дабы избавить свой организм от «раздражающей пыльцы диких растений».
– Одри, скорее к умывальнику его! – скомандовал лекарь.
Обняв бедолагу за плечи, миссис Бейли подвела его к умывальной чаше, торчавшей из стены напротив витрины. Наполнив её водой из кувшина, лекарка принялась ополаскивать Николасу лицо. Его полусогнутое тело не переставало содрогаться в приступе трескучего чихоизвержения, исторгая брызги. Смотреть со стороны на такое зрелище было и смешно, и тягостно одновременно. Наконец, череда судорожных раскатов отпустила обессиленного Николаса, и он плюхнулся на табурет, утирая ворсистым полотенцем побледневшее лицо.
– Не всем взрослым привычкам нужно следовать, друг мой! – снисходительно улыбаясь, проговорил Бернард Тёрнер.
Подойдя к Николасу, он протянул ему свою ладонь. Тот разжал кулак – в ней лежала маленькая расписная коробочка…
Весь следующий день Беата провела дома в ожидании новостей. Николас пообещал ей наведываться в лечебницу и справляться о состоянии здоровья герцогини. И только поздно вечером, когда уже на городских улицах сгущались сумерки, в ворота дома Эклундов раздался громкий стук. Беата знала этот условный сигнал – так обычно вызывал её во двор Флетчер младший. «Флетчер младший – Флетчер младший», – возможно, подумали вы – почему не по имени? Просто так своего внука называла его родная бабка, отошедшая к праотцам лет пять тому назад. А потом это прозвище подхватила матушка Николаса. Она считала, что такое обращение звучит солиднее, подчёркивает взрослость и внушает её сыну желание вести себя благоразумно. Но напрасно наивная Мария Флетчер тешила себя подобными иллюзиями… Беата выбежала
– Что случилось? – спросила Беата, ощутив передавшуюся от него тревогу.
– Герцогиня… Миссис Ллойд скончалась, – трагичным голосом сообщил Николас.
Беата вздрогнула от болезненного укола памяти. Она рассеяно смотрела по сторонам, пытаясь оправиться от потрясения прошлого, которое вдруг так ясно напомнило о себе. Вокруг по-прежнему было тихо, двор замка пустовал. Рядом покорно ожидала полусонная Гельда, отгоняя хвостом вездесущую мошкару и пощипывая примятую траву. Беата закрыла глаза и, коснувшись влажными ресницами её тёмной с проседью гривы, повела головой в сторону, утирая набежавшие хрустальные капельки. Её сознание всё ещё блуждало по закоулкам цепкой памяти, вороша пепел минувших событий. В те далёкие дни они разворачивались столь стремительно, что добиться от кого-то внятного ответа в кружащей вихрем суматохе было невозможно. Несмотря на заверения лекаря Тёрнера в том, что угроза здоровью его пациентки миновала, ситуация внезапно осложнилась. Самочувствие герцогини резко ухудшилось: больную вдруг охватил сильнейший жар, и она впала в забытье. Подоспевший на помощь лекарь привёл в чувство ослабевшую миссис Ллойд, но её воспалённый разум в пылу горячки отказывался признавать кого-либо. Несчастная металась в бреду по кровати. Прислуга собралась внизу, под окном хозяйской спальни, откуда доносились немощные стоны. Спустя пару часов всё было кончено. Николас узнал об этом, подслушав разговор матери с кухаркой, которая в тот вечер стала свидетельницей разыгравшейся трагедии. Как же такое могло случиться? Отчего беззаботное счастье в одночасье исчезло, и неведомая, злая сила поглотила всё то, к чему так горячо и искренне привязалось детское сердце. Беата вспомнила, как утром, едва забрезжил рассвет, её разбудил продолжительный стук в ворота. В тот ранний час утро было сырым и пасмурным. Небо по-осеннему хмурилось, а тяжёлые тучи, проползая над черепичными крышами, вот-вот грозились излить на просыпающийся город потоки воды. Требовательный стук повторился. Из окна её комнаты не было видно, что происходит снаружи, за забором, но хорошо были слышны звуки, доносившиеся с улицы. Грубые мужские голоса с бранью и насмешками, наперебой требовали открыть ворота. Затем скрипнула калитка и во дворе началась какая-то возня. Беата вскочила с кровати и босая пробежала по остывшему полу к крутой лестнице, ведущей в прихожую. Встав на цыпочки и облокотившись на перила, она снова прислушалась к звукам, исходившим со двора, пытаясь понять, что за люди учинили переполох в их доме ни свет-ни заря. До слуха время от времени долетали короткие, перекликающиеся возгласы:
– Всё обыскал?
– Там ещё посмотри!
– А ну, посторонись!
– Не мешкай!
Вскоре беспокойные звуки стихли, так же внезапно, как и появились. И тут Беатрис показалось, что снаружи кто-то плачет. Она сбежала по ступенькам вниз, распахнула дверь и, перескочив через порог, оказалась босиком на холодном крыльце. Во дворе, на отсыревшей траве, прикрыв ладонями лицо, сидела матушка и отрывисто всхлипывала. Вокруг были раскиданы какие-то вещи, среди которых Беата узнала отцовский фартук из потёртой кожи и старые кузнечные рукавицы. Она медленно спустилась по ступенькам и, подойдя к матери, обняла её за плечи.
– Что тут произошло? – тихо спросила Беата. – Почему ты плачешь? А где папа?
Но София Эклунд продолжала плакать, невнятно причитая сквозь безудержные слёзы. Она прижалась влажным лицом к дочери и та, пытаясь утешить сражённую горем матушку, ни о чём больше не спрашивая, жалеючи поглаживала ладошкой её спутанные ото сна волосы. Позже выяснилось, что тем ранним утром в дом Эклундов заявилась с обыском тюремная стража из трёх человек. Они изъяли весь рабочий инструмент главы семейства, перевернув вверх дном его мастерскую, а затем, зачитав приказ городского судьи, велели Ларсу Эклунду в их сопровождении проследовать на допрос. Снова прибегал Николас и пообещал обо всём разузнать. День тянулся в мучительной неопределённости. Вестей никаких не поступало. Беата пыталась убедить матушку заняться цикламенами, приготовленными на продажу одной вечно недовольной покупательнице, брюзжащей безо всякого повода. Альпийские фиалки, за которыми она должна была явиться, были такими же капризными, как и их приобретательница. Эти прихотливые цветы нуждались в частом поливе, к тому же их необходимо было держать в прохладном месте, чтобы они не впадали в спячку. Но, несмотря на уговоры дочери, матушка оставалась безучастной ко всему, что происходило вокруг. Необъяснимое оцепенение сковало её волю, и тяжкие оковы отчаяния повисли на руках и ногах. Она продолжала неподвижно сидеть на кухне возле окна и ждать, когда же отворится незапертая на засов калитка. Ситуацию попытался прояснить вездесущий Николас. Его зоркие глаза, острый слух, болтливый язык и пара быстрых ног за день умудрились побывать во всех городских подворотнях, закоулках, на общественных сборищах и помогли собрать столько сведений, сколько не смогла бы вместить в себя даже самая любопытная голова приметливой базарной сплетницы с многолетним стажем. Кроме того, приправив рассказ своими версиями и домыслами, он нагородил такой дремучий лес, что Беата окончательно запуталась, пытаясь разобраться в рассказанной им истории.