Сокровище господина Исаковица
Шрифт:
Допив последний бокал пива, я расплачиваюсь и, покачиваясь, возвращаюсь в номер. Там спят мои отец и сын. Я осторожно прокрадываюсь в комнату, раздеваюсь и заползаю в свободную постель. Лежу под одеялом, прислушиваясь к их спокойному ровному дыханию, а мои отрывочные мысли о прошлом и настоящем постепенно затихают и в конце концов переходят в глубокий безмятежный сон.
25. And so it goes … [41]
41
Так
Выписавшись из гостиницы, мы, перед тем как покинуть город, едем на торговую площадь, чтобы в последний раз взглянуть на квартал, где раньше жила наша семья. Там я пересказываю отцу слова Лукаша – о магазине Германа и о тогдашней жизни. Немного постояв и посмотрев на поля возле площади, мы разворачиваемся и подходим к винному магазину, который находится на земле наших предков, но уже никогда снова не будет нашим.
— Давайте зайдем и оккупируем его, – предлагает отец. – Потребуем то, что принадлежит нам по праву.
— Давайте, – поддерживает его Лео.
— Ваттины никогда не сдаются! – восклицает отец. Мы продолжаем стоять, глядя на площадь, и чита ем надписи на выставленных перед магазином щитах, рекламирующих дешевое пиво и слабоалкогольные коктейли. Тут у отца возникает новое предложение:
— Оккупация отменяется. Давайте лучше зайдем в магазин и наберем столько, сколько сможем унести. А потом выскочим на улицу, побросаем все в машину и уедем прежде, чем они успеют нас остановить. Это минимум из того, что они нам должны.
— Давайте, – решительно заявляет Лео.
— Ваттины никогда не сдаются, – говорю я.
Мы серьезно киваем друг другу, открываем дверь и заходим в маленький симпатичный магазинчик с несколькими холодильниками и полками с вином и водкой. Из репродуктора льется песня Лорин "Эйфория", с которой она победила на "Евровидении", а за прилавком стоит молодая блондинка с голубыми ногтями и бейджиком на груди. Отец сразу решает изучить бейджик поближе.
— Анита, – радостно читает он на табличке. – It is a very Swedish name. In Sweden many people are called Anita [42] .
42
Это очень шведское имя. В Швеции многих людей зовут Анита (англ.).
Девушка за прилавком, похоже, не совсем понимает, что он имеет в виду, но улыбается и даже издает легкий смешок. Не знай я отца, я подумал бы, что он с ней флиртует. Но это полнейший абсурд. Ведь мы, черт возьми, пришли сюда с целью грабежа.
– Anita, it is a Swedish name, – снова пытается отец, теперь уже на немецкий манер повысив голос.
Но это не помогает. Анита по–прежнему выглядит озадаченной, что вынуждает отца сменить тактику атаки.
– Blue nails. Very nice blue nails [43] , – говорит он с приятным шведским акцентом, указывая на ее ногти.
43
Голубые ногти. Очень красивые голубые ногти (англ.).
Анита со смехом произносит что-то на польском
– This is a Swedish song! – внезапно восклицает отец. – It really is. A Swedish song [44] .
Анита снова улыбается, и некоторое время мы все стоим молча. Затем я беру несколько бутылок сока и сидра и подхожу к кассе. Беру так много, чтобы вернуть то, что принадлежит нам по праву. Правда, плачу семь злотых, говорю спасибо, и мы выходим на улицу.
44
Это шведская песня! Действительно. Шведская песня (англ.).
На площади имеется скамейка, мы усаживаемся и смотрим на поля и вздымающиеся вдали холмы. Я отпиваю глоток сидра и протягиваю бутылку отцу. Его явно мучает жажда, поскольку напиток исчезает у него в горле с такой скоростью, будто это сок. Да, он одним махом выпивает почти все. Когда сидра остается совсем чуть–чуть, я забираю у него бутылку.
— Что ты делаешь? – спрашивает отец.
— Угомонись немного, – говорю я.
— Ты что? Мне уже и попить нельзя?
— Разве ты не собирался вести машину?
— Почему пить можно только вам? Мне тоже хочется сидра.
— Ты правда хочешь еще? Ты же у нас такой блюститель порядка.
— Неужели ты не позволишь отцу выпить немного сидра?
— Что значит "немного"? Ты осушил почти целую бутылку. А это алкогольный сидр. Он крепче крепкого пива.
— Неужели? – удивляется отец. – Почему же ты ничего не сказал?
— Я говорил. Три раза.
— Вот как.
Мы выпиваем последний глоток во славу семьи, а потом просто сидим на скамейке, глядя на площадь. Тут отцу приходит в голову, что ему хочется оставить себе на память пакет из винного магазина, поэтому мы с Лео отправляемся туда и приносим пакет. Он черный и выглядит как самый обычный пластиковый пакет, но отец все равно явно очень обрадовался сувениру.
— Это и есть наше сокровище, – довольно говорит он. – Пакет и вешалка.
— Да, – соглашаюсь я. – Хотя жаль, что нам не удалось выкопать настоящее сокровище. Археологи нас опередили.
Отец смотрит на меня крайне удивленным взглядом. Примерно так, как Хайнц посмотрел на человека, спросившего его про Дахау, и бабушка на меня, когда я поинтересовался, что она имеет против имени моего третьего сына.
— Ты ведь понимаешь, что никакого сокровища никогда не было, – говорит он чуть погодя.
— Как это?
— Это была просто выдумка.
— Как это? – снова спрашиваю я. – Откуда у тебя такая уверенность?
— Ты же сам понимаешь.
— Нет. Почему же тогда он сказал, что сокровище существует?
— Не знаю, – отвечает отец. – Вероятно, просто нафантазировал. Я думал, ты это понимаешь.
Возможно, так оно в действительности и было, и дело тут вовсе не в немцах, русских или археологах, а просто в вымысле человека с изуродованной судьбой. Человека, который, не желая говорить о том, что ему пришлось пережить, предпочел рассказать сказку – нечто обнадеживающее, историю, способную показаться его детям увлекательной. Может, и правда, может, единственный рассказ дедушки о прошлом действительно был выдумкой?