Сокровище рыцарей Храма

Гладкий Виталий Дмитриевич

— Понятно… — Семиножко на некоторое время погрузился в размышления. — Вот что, Иван, надо тебе поучаствовать в одной нашей операции.

— Петр Мусиевич, вы… вы чего?! — оторопел Золотой Зуб. — Если наши засекут, что я ходил на дело вместе с фараонами, мне капут. Я, конечно, люблю вареные раки, но в гости к ним, на дно Днепра, мне как-то не по фарту.

— Надо, Ваня, надо! Наденешь машкару, приклеишь усы и бороду, возьмешь в руки клюку — и никакая собака тебя не узнает. Ты ж артист, все можешь, — польстил пристав мазурику.

— Ну ежели так… — Ванька Золотой Зуб все еще пребывал в сомнениях. — И все равно я боюсь.

— Ты будешь отдельно от остальных. Твоя

задача — проследить за Васькой и вовремя дать нам знак, когда он выползет из норы.

— Так вы в ярах брать его не будете? — оживился Ванька.

— Нет.

— Тогда другое дело. А чего ж не подать знак — подам. Это запросто.

— Вот и хорошо. Но только не вспугни Шныря! Он хитрый и ушлый. Заметит слежку — забьется еще глубже, в такую нору, что нам оттуда никогда его не достать.

— Понял я, понял. Да, Шнырь — известный хитрец. Но и мы не лыком шиты. Все сделаем, Петр Мусиевич, как надо.

— А теперь слушай…

И пристав начал излагать Ваньке свой план.

Глава 16

2007 год. Покушение

Оставив машину на стоянке, Глеб направился на Крещатик пешком. Ему очень хотелось увидеть «Майдан нэзалэжности», ставшим в одночасье знаменитым на весь мир из-за «оранжевой» революции, бурлившей здесь в 2004 году.

На Андреевском спуске людей было много — как во время большого праздника. Стараясь не выделяться из толпы (а то еще примут за «москальского» шпиона и намнут холку), он шел неторопливой походкой, предаваясь воспоминаниям детства и с интересом наблюдая за происходящим.

Действо было хорошо знакомо ему по многочисленным телевизионным передачам. Как он уже знал, шла вторая фаза «революции», затеянной уж точно не в небесной канцелярии. Президент распустил своим указом Верховную раду, и теперь политические силы мерялись амбициями с помощью «электората».

Спустя какое-то время Глеб сообразил, что лучше всего занять нейтральную позицию. Он шел по довольно узкому пространству между двумя противоборствующими сторонами, которые толпились с разноцветными флагами и транспарантами, и, как приснопамятный генсек Брежнев, механически делал ручкой и тем и другим.

При этом Глеб приятно улыбался, кивал и всем своим видом давал понять, что где-то глубоко в душе он принадлежит к сочувствующим революционным веяниям, но пока еще не определился с выбором стороны. Такая двойственность импонировала собравшемуся на Майдане народу, и все наперебой приглашали Глеба встать в их ряды.

«Революционеров» разделяли две тонкие цепочки стражей порядка, на лицах которых можно было прочитать тоскливую обреченность, неземное страдание и вопрос: «Доколе?!» Похоже, киевским ментам революционные события уже надоели дальше некуда. И, будь на то их воля, они бы выбрали третью сторону, которая характеризуется лозунгом «Моя хата с краю». Он был придуман украинским крестьянством в годы Гражданской войны и не утратил актуальности до сих пор.

Немного потолкавшись среди возбужденного люда, Глеб благоразумно решил не искушать судьбу и зашел в какое-то кафе, чтобы немного отдохнуть от жары и выпить чашку кофе. Его обслужили быстро, и он с наслаждением расслабился в прохладе, исходившей от мощного кондиционера.

— Здравствуйте, уважаемый Глеб Николаевич!

Провались в этот момент под ним пол, и то Тихомиров-младший так не удивился бы, услышав в общем-то обычное приветствие. Он резко повернул голову и увидел немного ненатуральную улыбку незнакомого господина средних лет, который, несмотря на жару, был одет в светлый летний костюм, явно сшитый не на фабрике «Большевичка».

— День

добрый, — с трудом проглотив неожиданно образовавшийся в горле ком, вежливо ответил Глеб.

Господин, не дожидаясь приглашения, сел напротив Глеба и попросил мгновенно подлетевшего официанта принести ему какой-нибудь прохладительный напиток.

— Удивлены? — спросил он, продолжая улыбаться.

— Не так, чтобы очень… — ответил Глеб, постепенно успокаиваясь. — Однако странно…

— Что именно?

— По-моему, мы с вами не знакомы.

— Это легко поправить. Позвольте представиться — Кристиан Боже.

— Вы француз?

— В некотором роде… — господин снова оскалился. — В двадцать первом веке национальность можно считать пережитком прошлого. Нынче мы все космополиты.

Он говорил по-русски с заметным акцентом, но фразу строил правильно. «Похоже, — подумал Глеб, — господин Боже — потомок русских эмигрантов первой волны. Мамаша, скорее всего, какая-нибудь русская княжна, а папахен — захудалый французский дворянчик». То, что Кристиан Боже «голубых кровей», можно было определить по его манерам.

— Есть такая теория, — ответил Глеб. — Но откуда вам известно мое имя?

— Как можно человеку, который серьезно занимается историей Западной Европы, не знать Глеба Тихомирова? Ваша книга по древностям Меровингов [46] считается одной из лучших по этой теме.

— Ну, это преувеличение… — не дал себя обольстить Глеб. — Моя монография не может считаться полноценным историческим трудом.

— И тем не менее в научных кругах Франции ее заметили. У меня есть сведения, — тут голос господина Боже стал вкрадчивым, будто он сообщал некую тайну, — что Французская академия предполагает номинировать вас на кавалера ордена Почетного легиона [47] . Да-да, Глеб Николаевич, именно так! И у меня есть уверенность, что это может случиться… в ближайшем будущем.

46

Меровинги — первая династия франкских королей в истории Франции. Короли этой династии правили с конца V до середины VIII века на территории будущей Франции и Бельгии.

47

Орден Почетного легиона — высшая награда во Франции, присуждаемая президентом республики за военные или гражданские заслуги. Учрежден Наполеоном Бонапартом 19 мая 1802 года. В настоящее время орден имеет три степени: кавалер (серебряный знак на левой стороне груди на алой ленте), офицер (золотой знак на левой стороне груди, подвешенный на ленте с розеткой), командор (золотой знак на алой ленте вокруг шеи) и два достоинства: Высший офицер (золотой знак на ленте с розеткой на левой стороне груди и серебряная звезда справа) и кавалер Большого креста (золотой знак на левом бедре на широкой муаровой ленте, надетой через правое плечо, и золотая звезда на левой стороне груди).

«Леща кидает, — вдруг понял Глеб. — А что, носить в петлице знак ордена Почетного легиона — это вам не хухры-мухры. Все мои недоброжелатели подохнут от зависти. Однако же какую услугу я должен оказать Франции в лице мсье Боже, чтобы удостоиться столь высокой чести? Мне как-то не очень верится, что моя книжонка произвела во Французской академии такой фурор…»

Ему вдруг показалось, что он знает ответ на этот вопрос, но Глеб тут же напрочь выбросил из головы все свои сомнения и подозрения. Разговор еще не окончен…