Сокровище рыцарей Храма
Шрифт:
— Миром разойдемся, али как? — спросил извозчик, нацелив оружие прямо в грудь атамана.
— Э, да это Грицко! — раздался вдруг голос из темноты.
— Грицко? — атаман явно был обескуражен. — Это же надо так… Прости, брат, не признал, ошибка вышла. Езжайте с Богом.
Грабители мгновенно растворились в зарослях. Извозчик вернул «кольт» на прежнее место, причмокнул, сказал: «Но, скотина!», и двуколка опять попылила по едва видимой в темноте грунтовой дороге.
Бледный, как полотно, Васька перевел дух и нервно
Атаман разбойников, наверное, даже не представлял, как близко был от смерти. При всей своей внешней неуклюжести Лупан, когда нужно было, становился быстрым и ловким. Он уже готов был полоснуть атамана грабителей ножом по горлу и скрыться в лесу.
Петря не допускал мысли, что кто-то может стать между ним и кладом. Грабители были всего лишь досадной помехой вроде мухи на стекле, которую можно запросто смахнуть, и Лупан совсем их не испугался. Едва двуколка двинулась дальше, как он тут же выбросил их из головы и снова переключил мысли на ожидание близкого финала затеянного им предприятия…
Дальнейший путь обошелся без приключений. Васька щедро расплатился с извозчиком Грицком, добавив сверх уговора еще пять рублей. «Моя жизнь стоит значительно дороже», — решил вор и расстался с деньгами со спокойной душой.
Чугун уже ждал их с лопатами, ломом и веревками.
— Что-то вы припозднились… — сказал он недовольно, когда Васька познакомил его с Петрей.
— Была причина, — ответил Шнырь. — Нас едва не ограбили…
И он вкратце рассказал Климу о дорожном происшествии.
— Это Гусёк шустрит, — сказал Чугун. — Известный сукин сын. Богомольцев грабит. Он и моему хозяину однажды насолил. Надо бы его прикрутить, да руки никак не доходят. Чересчур много у него добровольных помощников. «Наводят» под процент. Ваш извозчик, похоже, один из них.
— А что полиция? — полюбопытствовал Петря.
— Фараонам такая мелюзга не в масть. Они больше работают по жиганам и политическим. Спроси Ваську, он лучше меня в этих делах смыслит.
Но разговор тут же и заглох, потому что впереди показались надгробия погоста. Все чисто механически ускорились, и спустя две-три минуты подельники уже стояли у входа на Китаевское кладбище.
— Ну, это… где? — спросил Васька дрожащим от возбуждения голосом.
— Идите за мной, — коротко бросил Петря и пошагал впереди, ловко лавируя между могилок.
Захоронение находилось почти в центральной части погоста. Петря зажег потайной фонарь — его тоже принес Чугун — и прочитал на одной из надгробных плит, отлитых из чугуна:
«Здесь погребено тело Блюстителя Ближних пещер иеромонаха Иеронима из казаков Полтавской губернии Игнатия Козодуба, поступившего в Киево-Печерскую лавру 18 Января 1837 года, с усердием трудившегося в разных послушаниях и с 1
Духовнии мои братие и спостницы! Не забудьте мене егде молитися: но зряще мой гроб, поминайте мою любовь в молитве Христа, да учинит дух мой с праведными».
— Здесь, — сказал он уверенно, отсчитав от могилы иеромонаха три надгробия.
Надгробный камень, на который он указал, ничем не выделялся среди остальных. Он казался очень старым и ветхим. Надпись на нем практически исчезла под влиянием времени и смотрелась как обычная эрозия.
— Точно? — с кислым видом спросил Чугун.
Климу затея с поисками клада (да еще где — на погосте!) казалась пустой тратой времени. Он уже сожалел, что поддался на уговоры Васьки Шныря. Но тем и отличался Чугун от многих людей, что не брал свои слова обратно (дал слово — держи!), никогда не пасовал перед трудностями и не отступал от намеченной цели.
— Вот те крест, — ответил Петря, взяв в руки лопату. — Надо спешить. Не ровен час, заметит нас кто-нибудь…
— Разве что покойники, — с нервным смешком парировал Васька. — Но они тут все почти святые, а значит, смирные, так что бояться нам нечего.
Могилу раскопали быстро. Однако вместо цинкового ящика, как рассказывал Петре покойный Гришка, из земли показался обычный гроб. Никакого клада и в помине не было. Подельники вытащили гроб из ямы, открыли и в некотором смущении переглянулись — в нем находился, как и можно было ожидать, скелет, но не человека, а собаки.
— Нечистыя… — глухо сказал Клим и перекрестился, хотя и не был сильно богомольным. — Надо гроб зарыть и уходить отседа.
— Постойте! — вскричал Петря. — Я уверен, ящик здесь! Нужно копать глубже.
— Вот ты и копай, если тебе охота зря мозоли набивать, — пробурчал Чугун.
Васька колебался. Он верил Петре и не верил. Но тут ему на память пришли слова хозяина погребальной конторы Бабаяна, который сказал, что все копатели могил (вместе с соседом Петри, Гришкой) мертвы, и вор приободрился.
— Будем копать, — сказал он твердо больше себе, нежели Чугуну. — Дело верное, Клим. Петря прав. Ящик может лежать глубже. И, скорее всего, так оно и есть. Гроб поставили в могилу для маскировки.
Чугун что-то буркнул себе под нос (наверное, выругался) и взялся за лом, так как дальше пошла странная земля — тугая и неподатливая. Васька взял земляной ком, попытался растереть его в руках — не получилось, затем понюхал и радостно воскликнул:
— Вот сволочи! Ишь, чего умудрили. Смешали песок с мазутом. Значит, ящик там, — он с победоносным видом ткнул пальцем в яму, где оставался лишь один Клим.
Только ему было под силу выворачивать пласты склеенного мазутом песка, который одновременно стал жестким и упругим, как резина.