Сокрушенная тобой

Роуз Нэшода

Он выехал на шоссе и слился с общим движением.

— Никакого секса, пока не согласишься быть моей.

— Твоей? Звучит немного по-шовинистски. На самом деле, больше походило по размеру на непримиримость большой касатки.

Он пожал плечами.

— Так и есть, Кэт. Это также касается и меня. Но я уже твой, так что эта часть сделана.

Я раздумывала над тем, что он хотел. Это было так нелепо, что у меня в голове не укладывалось. В смысле, нас вместе, одних, и без секса… этого не случится. Но он хотел большего, чем это. Рем хотел полностью управлять следующими двумя днями. Не спорить с

ним, просто довериться ему, чтобы он дал мне то, что мне нужно. От этой мысли стало некомфортно, потому что я ненавидела, когда обо мне заботятся, а мысль дать ему это делать заставила мое сердце ускорится, а живот скрутиться.

Единственный способ, чтобы это сработало, — это если бы у нас был секс, потому что быть наедине с Ремом… ну, сопротивляться ему будет болезненно.

— Я хочу секса.

— Нет.

— Рем, это то, что есть между нами сейчас. Мы оба это знаем. — Между нами намного больше, по крайней мере было. Я просто не знаю, возможно ли это найти снова. Дело в том, что… надежда начинала расцветать.

— Вот в этом ты ошибаешься. Мы были друзьями сначала, и к этому мы и вернемся.

— Я не могу быть просто другом с тобой.

— Посмотрим.

— Рем.

— Кэт.

Я скрестила руки. Дерьмо, он думает, что сможет сделать это? Провести два дня вместе и не делать ничего, кроме как… говорить? Ха.

— Отлично. У тебя есть выходные. Без секса и споров.

Он усмехнулся.

— Я не спрашивал, детка.

Уф… мне так захотелось стереть эту высокомерную улыбку с его лица, но затем мне захотелось поцеловать ее и свернуться на его коленях и…

Как тяжело это могло бы быть? Я мало чего боялась. Он мог бы отвезти меня на банджи-джампинг, и я была бы в восторге. Но я опасалась той части, чтобы не спорить, потому что… ну, у меня это хорошо получается.

Я надеялась, он отвезет нас в спа-отель. Это было бы классно, плюс я могла бы сбежать от него, отправившись в женскую комнату в любое время, когда захотела. Боже, мы постоянно ругались. В нашей истории были и ранящие слова, и злость, и у меня такое чувство, что все что у нас осталось — это сексуальная химия, а все остальное ушло. Это не было основой… это зыбучие пески.

— Мы несовместимы. Ты ведь знаешь это, верно? — мы может и хотим друг друга, но это не значит, что что-то получится.

— Мы не несовместимы, Кэт. Мы просто сбились с пути.

— Мы спорим прямо сейчас.

— Нет. Мы обсуждаем. И ты правда хочешь обсудить это прямо сейчас? Потому что ты в моей машине, никто не знает, куда мы отправились, и я забрал телефон из твоего рюкзака, пока ты целовала меня.

— Дерьмо, — я схватила свой рюкзак с пола и начала капаться в нем. Никакого телефона. — Почему?

— Потому что ты слишком зациклена на том, чтобы убедиться, чтобы никто не опекает тебя, потому что думаешь, они делают это постоянно, в этом должна быть какая-то основополагающая причина. Ты скрывала свой РС, потому что ты чертовски боялась, что все будут думать, что ты слабая, но, Кэт, это оборачивается против тебя. Ты слабая, потому что твои настоящие эмоции заперты так глубоко, что ты не позволяешь себе единственную вещь, которую, как ты утверждаешь, ты делаешь — жить.

Я фыркнула и скинула рюкзак на пол.

— Ты просто не представляешь, Рем. Ни черта

не представляешь. Это так далеко от правды.

— Ты плакала из-за того, что этот ублюдок сделал с тобой? Он, черт побери, лапал тебя, Кэт. Он порезал тебе лицо и избил тебя. Ты когда-либо плакала?

Я напряглась.

— Что?

— Ты же слышала меня? Я был в больнице с тобой и ни разу не видел, чтобы ты плакала. Парень, черт возьми, сделал это с тобой, а ты не плакала. Неделя на ферме… ты ни разу не сломалась. Ты контролируешь каждую свою эмоцию. Ты и на мгновение не позволяешь себе дать волю чувствам, — он посмотрел через плечо, поскольку перестраивался в другой ряд. — Единственное время, когда я вижу, что ты теряешь контроль — когда злишься. Скажи мне, Кэт, когда тебе сообщили твой диагноз, ты плакала? — О Боже. — Ты хоть пять минут пожалела себя? Предположу, что нет.

— Я плакала, когда Эмили вернулась домой.

— Это верно. Ты плакала о ней. Но никогда о себе, — он посмотрел на меня, а я быстро перевела взгляд на окно. — Я думаю, это превосходно, что ты смогла контролировать свою болезнь, детка. Но тебе все еще нужно оплакать это. Тебе нужно рассказать людям, которые тебе дороги, и прекратить попытки контролировать то, что они будут делать, если узнают.

Я оставалась молчаливой. Я не могла говорить. Я не хотела слышать этого.

— Так что мое тебе предложение, не спорь со мной в эти выходные. Если ты будешь… тогда ты узнаешь, что такое быть возбужденной, и при этом не получить оргазм.

Святое дерьмо.

— Ты прикалываешься надо мной? Ты же не можешь так поступить?

Он кивнул.

— Будь уверена, могу.

Бл*дь, мне не понравилось, как это прозвучало. Как двойное песочное пирожное со сливочной помадкой, бл*дь. Что за ублюдок.

— Ненавижу тебя.

— Увидим.

И как прозвучало это, мне тоже не понравилось.

Глава 9

Почему она всегда должна ждать меня?

Меня так достала ее жалость. Ее постоянная потребность быть рядом.

Она стоит наверху лестницы, а мне хочется столкнуть ее вниз. Мне ненавистно, что она знает, где я был. Это было практически подобно тому, будто она рада, что я заперт здесь.

Я ненавижу то, что она пытается сделать мне комфортно.

Мне не нужен комфорт.

Я не хочу этого.

Я ничего не хочу. Ни от кого.

Что-то толкнуло меня в плечо, и я запястьем стряхнула незаконного нарушителя. Потерлась головой о твердое стекло, пытаясь снова найти удобное положение, когда внезапно мою стеклянную подушку убрали.

Я открыла глаза и увидела Рема, стоящего у машины, с рукою на двери. Потертые синие джинсы обтягивали его накачанные бедра, и проклятье, он был слишком восхитителен, чтобы сопротивляться спросонья.