Сокрушительное бегство
Шрифт:
— Опускай помаленьку.
— Легко, — заверил он меня. — И спустим, и поднимем… Ты, главное, зверя своего за уши крепко держи, чтобы не вырвался.
Опустил он меня и правда легко — в том смысле, что не напрягаясь особо, — спуск я преодолел почти в свободном падении, несколько замедляемом трением о шероховатый камень.
— Ну как? — прокричал он, когда веревка в его руках ослабла. — Ты уже внизу?
— Уже, — ответил я, сплевывая попавшую в рот воду, которой и без того успел вдоволь наглотаться, пытаясь подняться
— Что ты там делаешь? — поинтересовалась Агата, заглянув в колодец.
— Ползаю.
— Ага.
Кое-как добравшись до Тихона, жалобно глядящего на меня своими огромными оранжевыми глазами, я сумел подняться на ноги и попытался стереть со щитка грязь, но добился лишь того, что вместо частично покрытого черными пятнами изображения получил однородно мутную картинку. Пришлось поднять забрало и ориентироваться преимущественно на ощупь. Обхватив Тихона под крыльями, я прокричал:
— Тяни!
— Эй, ухнем! — ответил конкурент на стезе героического возвращения дракона. И веревка, выбив из меня дух, стремительно поползла вверх. Подхватив демона за лапы, валькирии вытянули его из колодца. Улюлюм, удерживая веревку одной рукой, свободной схватил меня за шиворот и вытянул на-гора. Викториния, сунувшаяся было ко мне, наморщила нос и отвернулась.
С трудом передвигая ноги, я с помощью Ольги выбрался из котлована. И замер, переводя дух. Следовавшие за мной Улюлюм и Агата тоже остановились, рассматривая поверженного кентавра.
— Ну наконец-то! — воскликнул джинн, растянувшийся на крупе робота. — А то здесь герой над поверженным врагом со скуки помирает, а они и в ус не дуют.
— Спасибо, джинн!
— И это все? Рискуешь для них, без оплаты внеурочно пашешь, а они — спасибо, джинн, — и все.
— И чего же ты хочешь? — поинтересовалась Агата.
— У меня здесь списочек, — достав из кармана рулон туалетной или очень похожей на нее бумаги, покрытый мелкими каракулями, ответил джинн. — Итак. Пункт первый. Хочу звездочку на боку.
— Зачем тебе звезда на боку? Ладно бы во лбу…
— Не на мне, а на кувшине. Пункт второй. Хочу, чтобы уважительно относились к…
— Отныне только на «вы».
— Это был пункт пятый. А во втором — уважение к поэзии.
— Сделаем, — пообещал я. — Только сначала мне бы смыть с себя грязь и переодеться, вернее, завернуться в чистое покрывало.
— Вот так всегда, — обиделся джинн. — Совершил за них, лодырей, подвиг, и у них времени даже спасибо сказать нет.
— Но я же сказал спасибо…
— Ну и сказал, а что, повторить трудно?
— Нетрудно. Огромное тебе спасибо, джинн.
— Да что там, не стоит благодарности… — засмущался призрачный дух.
— Как
— Ну прям… Кстати, там, в лощинке, — джинн вытянул руку, — да не смотрите, отсюда ее и не видно, хотя она совсем рядом. Так вот, там есть небольшой ручеек, если кому-то нужно.
— Нужно, — заявил я, направляясь в указанном направлении.
— Обязательно нужно, — подтвердили валькирии.
— Разве у нас закончилось вино? — удивился Улюлюм.
— Идите первыми, — предложил я.
— Тебе нужнее, — справедливо заметили девушки.
— Да уж, — согласился я. — Кстати, джинн, как ты это сделал?
С гордостью посмотрев на поверженного кентавра, джинн достал из кармана плоскогубцы:
— При помощи вот этого.
— Я не об этом… Хотя решение смелое и неожиданное. Ты ведь убежденный пацифист.
— С чего ты взял?
— Ну так ты же сам говорил, что не приемлешь кровопролития.
— Это да, — подтвердил дух, — не приемлю. Но он-то железный. Какая там кровь?
— Понятно, — ответил я. И, достав из сумки свежее покрывало, сообщил: — Ладно, я пошел.
Отыскав обещанную джинном лощину, я спустился в нее и, избавившись от кольчужного доспеха, с наслаждением смыл с себя грязь и пепел кристально чистой родниковой водой, покусывавшей тело ледяной свежестью. Источник, небольшим фонтанчиком выбиваясь из-под камня, узким ручейком сбегает на дно ложбинки и там собирается в крохотное озерцо размером с небольшую лужу. Прополоскав грязное покрывало и кольчугу в озерце, я, дрожа от холода, склонился над фонтанчиком и напился, ощущая на губах сладковатый привкус полевых трав.
Постреливая глазками в режиме дуплета, на дно ложбины соскочила кобылица единорога.
Смутившись под ее откровенным взглядом, я торопливо обернулся сменным покрывалом.
Она фыркнула и играючи задела меня крупом, оставив на руке широкую черную полосу грязи и сажи.
Едва удержав рвущийся из груди вопль, я выбрался из обжигающе-холодного озерца и, плюнув на приличия, — все же кобылица не девица, — ухватил ее за рог и принялся вытирать ее мокрым покрывалом.
Викториния, брыкаясь при каждом обжигающем прикосновении, тем не менее позволила превратить ее из вороного единорога в белого.
Я следом за кобылицей выбрался из лощины.
Пока валькирии мылись, я избавил несколько копий от их страшных украшений и развесил мокрые вещи сохнуть.
— Ваур! — Тихон, навострив ушки, вскочил на лапы.
— У нас гости, — сообщил я Улюлюму, не видя еще того, что потревожило моего демона. У него спектр восприятия окружающей среды значительно шире человеческого.
Рыцарь мгновенно оказался на ногах и, не найдя более подходящего оружия, выдернул из ограды одно из копий.
— Ваур! — Расправив крылья, Тихон стремительно ринулся вперед.