Сокрытая
Шрифт:
Но тело оставалось глухо к ее потугам пошевелиться. И все оно нестерпимо болело, не только рука, неужели это от падения? Глаза были открыты ровно настолько, что она с трудом воспринимала какие-то размытые пятна света и сколько бы усилий она не прилагала, открыть их было не проще, чем сдвинуть гору. Но ей нельзя было сдаваться. А сознание все уплывало, предвещая приход тьмы, забвения. "Что ж," успела подумать она, прежде чем отдаться в объятия небытия, "по крайней мере, в забвении нет боли." Но куда же ей так отчаянно нуж...
С пробуждением пришла боль. Она резко села и огляделась. Слишком резко, перед глазами поплыло,
Придя в себя, она поняла, что находится в своем обустроенном складском контейнере в заброшенном порту. Кто-то не просто перенес ее сюда. На руке, располосованной в схватке с Забинтованным виднелись свежие... Бинты. Она бы рассмеялась, если бы умела. Но вместо этого стала оглядывать местность в поисках неизвестного благодетеля. Впрочем, была у нее пара догадок.
Догадка номер один, конечно же, отсутствовала. Зато догадка номер два мирно сопела, прислонившись к стенке контейнера. Подавив неожиданное озорное желание разбудить Ника выстрелом аккурат над головой, она снисходительно хмыкнула и перевязала понадежнее "халтурку" музыканта. Пистолеты лежали рядом, хищно поблескивая при свете свеч. Один щеголял свежим довольно глубоким шрамом. Глядя на это зловещее доказательство возможности невозможного, она подумала, что переживи Забинтованный их стычку на крыше, в следующий раз она может его и не одолеть. Открыто выступить против него было глупостью. А если бы не Ник, она тоже была бы мертва.
Объект ее мыслей внезапно заворочался и заворчал во сне. Это застало ее врасплох, но отреагировала она мгновенно, молниеносно схватив ближайший пистолет, и наведя его на нарушителя спокойствия, взвела курок. Осознав, что тревога ложная, девушка положила оружие обратно, даже не поставив на предохранитель. Раньше она никогда бы не позволила себе такой халатности, не говоря уж о том, что бы потерять контроль над нервами подобным образом. С ней явно что-то происходило.
Тень посмотрела на спящего Ника, которого только что едва не пристрелила, и поразившись глупому выражению на его лице вновь испытала непривычное ощущение - уголки губ сами собой поползли вверх. Ей редко приходилось видеть подобный "оскал" у горожан (уж чего-чего, а улыбались в Городе Проклятых не часто) и она была не уверена, что он означает, но сейчас ей определенно нравилось это ощущение. Она гадала, почему ей не доводилось испытывать его раньше...
Знаешь, в чем твоя главная ошибка? Тщеславие!
Улыбаться расхотелось. Она вспомнила, зачем преследовала человека с дипломатом. Прошел слух, что в нем должно быть расписание Высшего Разума. Ну да, как же! Надо было нарваться на Забинтованного, что бы понять, что это ловушка, к тому же далеко не самая изобретательная. Просто локти кусать хотелось от досады. Но теперь она знала, что делать. Не хотелось, но все же придется. Понадобится снаряжение и любая помощь, которую она сможет получить. В своей нынешней форме еще одного Забинтованного ей не одолеть. В одном безумный маньяк был прав - она расслабилась.
Тьма отплясывала замысловатый танец на поверхности воды. Света в "операционной" было мало. Что неплохо с какой-то стороны. Так хотя бы не было видно царящей повсюду грязи. Вот какую помощь получают подчиненные Аполлиона, которые не справились с возложенной на них задачей. Крил подумал, что этому парню еще повезло, раз его все же велели привести в порядок, а не сделали игрушкой Демиана. Впрочем, оглядев пациента, он решил,
Рядом с инструментами лежали пропитанные кровью бинты. Их Крил снял с лица бедолаги, если ЭТО можно было назвать лицом. Но больше всего поражал тот факт, что, не смотря на все увечья (большей частью застарелые, все так, но все же...), не смотря на пулю, засевшую в глазнице, и каким-то необъяснимым чудом не прошедшую дальше глазного яблока, этот искалеченный кусок фарша был еще жив, и помирать явно не собирался. За годы работы на Аполлиона Крил всякого конечно навидался, действительно иногда попадались сильные, волевые люди, которые просто отказывались умирать и переживали невероятные раны, но тут было просто что-то сверхъестественное. Фактически перед ним лежал человек, словивший пулю в голову (да еще и в глаз) и сумевший остаться в живых!
Что ж, Высший Разум ценит его не за размышления, а за умение штопать людей. Через четверть часа все было кончено. Разумеется, ни о каком восстановлении и речи быть не могло, но, через какое-то время можно будет поставить глазной протез. За все время "операции" больной не издал ни звука и ни разу не дернулся, не смотря на явные признаки жизни, да еще при том, что добрый доктор не удосужился прибегнуть хоть к какой-нибудь анестезии. Лишь в конце, когда Крил уже собирался убрать скальпель, больной, поражая недюжинной силой и скоростью, схватил его за руку.
– Второй...
– прохрипел он.
– Чего?!
– опешил Крил. Такого развития событий он никак не ожидал.
– Убери... второй...
– Да все с ним нормально! Спокойно, парень, второй глаз цел.
Видя, что слова нужного эффекта не оказывают, пациент просто вырвал у хирурга скальпель. А потом произошло невероятное - Крил, проведший десятки операций (как этичных, так и не очень, впрочем, едва ли это слово было ему знакомо), в ужасе отвернулся от операционного стола и проклинал теперь лампу, даже там не позволившую сбежать от противоестественного зрелища, дышащей безумием пантомимы театра теней. Крил и не хотел видеть и одновременно не мог не смотреть на то, как тень корчилась, орудуя рукой со скальпелем в глазнице, в то время как вторая рука судорожно дергалась, пытаясь ухватить воздух. Волосы вставали дыбом от этих хрипов, ужасных, но тихих. Он-то ожидал криков, хотел, что бы были крики, сам готов был кричать, но эта невообразимая тварь, притворявшаяся человеком, хладнокровно продолжала свое дело, пока оно не было доведено до конца. Только после этого безумец позволил своему разуму потухнуть. А Крил вновь принялся за дело, оказывая посильную помощь теперь уже второму глазу, ибо сколь ни был велик его страх перед этим неестественным, насквозь неправильным, словно явившимся из чужого мира демоном, страх пред Аполлионом был решительно сильнее. Впервые на своем веку Крил проклял свое ремесло, из-за которого приходилось участвовать в этом безумии.
Еще не раз впоследствии он проснется в холодном поту от собственного крика, с четко вырезанным в голове образом пляшущей тени на стене, у которой в агонии дергается рука, в то время как другая с холодной точностью двигается, не делая ни одного лишнего движения, под аккомпанемент судорожных хрипов, конечно же. Иногда, уже проснувшись, Крил будет слышать их за своей спиной. И тогда он будет сидеть в своем жестком кресле, упирая в висок холодное дуло пистолета и размышлять. Когда-нибудь, почти случайно, он бы непременно выстрелил. Но еще раньше все поглотил хаос.